Онлайн книга «Один за другим»
|
Попробовать невозможное — закрытый массаж сердца, дыхание рот в рот? Я бережно переворачиваю Лиз на спину и в ужасе отшатываюсь. Левая сторона черепа смята, как яйцо, а под ней на снегу — мозговое вещество. Боже… Меня накрывает волна отвращения, сильно тошнит, я мешком валюсь на бок, катаюсь по земле, обнимая колени; слышу плач — явно мой собственный, а будто чужой. Не знаю, сколько проходит времени. Из кататонического отчаяния меня выводят два события. Первое — начинается восход солнца. Ущелье чересчур глубокое, лучи сюда не проникают, но облака над головой начинают подсвечиваться бледно-розовыми мазками. Второе… второе — жужжание. Сначала я не понимаю, что это такое. Похоже на телефон, только телефона у меня нет. Он далеко, в горах, в шале «Персе-Неж», и батарея телефона такая же мертвая и холодная, как тела, которые оставила за собой Лиз. Жужжание замолкает. Начинается вновь. Теперь до меня доходит. Лиз. Жужжит в кармане у Лиз. Ее комбинезон пропитан замерзшей кровью, но ничего не поделаешь… Окоченевшей рукой я дотягиваюсь до бедра Лиз. Расстегиваю молнию. Пальцы в варежках одеревенелые, неуклюжие. Что-то выскальзывает на снег — что-то яркое, как драгоценный камень, и громкое, как раздраженный жук. Глазам становится горячо от слез. Мобильный Эллиота. Он звонит. И на экране — номер Дэнни. Эрин
Снуп ID: LITTLEMY Слушает: The Pixies «Where Is My Mind» Снупобъекты: 8 Снупписчики: 151 Сколько я пролежала бок о бок с Лиз в грязном месиве из снега и ее быстро замерзающей крови? Не знаю. Когда спасатели с носилками наконец одолели ущелье, я уже была в состоянии гипотермии и не могла отвечать на вопросы. Все эти долгие часы жизнь во мне поддерживал Дэнни. Его голос у моего уха говорил, говорил, убеждал — они идут, ты только оставайся на связи, держись. Спасатели наконец прибыли и откололи телефон от моей замерзшей варежки, покрытой гладкой коркой окровавленного льда, но Дэнни тоже не смог ответить им, что произошло. Лишь два дня спустя я нашла в себе силы воссоздать для них полную картину из разрозненных кусочков: отрезанное от мира шале, загадочные сообщения и паническое бегство по коварному ущелью. Хотя даже я не сумела объяснить всего. Разве можно объяснить действия человека, подобного Лиз? Объяснить — значит определить причину поступков, понять поведение, оправдать его в какой-то степени. А я не могу — и не собираюсь — оправдывать то, что совершила Лиз. Из больницы меня выписали через несколько дней, но домой я не еду. Отчасти потому, что не хочу. Мне двадцать два года, и я не испытываю желания возвращаться в свою детскую спальню, где стены оклеены фотографиями и плакатами давно забытых музыкальных групп, а краем глаза я постоянно вижу призраки Уилла и Алекса. Отчасти же потому, что не могу. В буквальном смысле слова. Полиция не закончила работать в шале «Персе-Неж», которое стало местом преступления, и всех причастных попросили не разъезжаться хотя бы до окончания предварительного расследования. Мы не подозреваемые — по крайней мере, я так думаю, — а значит, юридических препятствий для нашего возвращения в Великобританию нет. Однако следствию лучше не ставить палки в колеса, все это понимают. Назад в шале, естественно, пока нельзя, поэтому я с некоторым облегчением принимаю предложение полиции пожить в отеле в Сент-Антуан-ле-Лак. Я вхожу в отель, в руках — пакет с вещами, и сразу понимаю, куда попала. Сюда полиция поселила всех. Тофера. Рика. Миранду. Дэнни. Карла. Тайгер. Даже Иниго. Именно его я вижу первым, едва переступив порог отеля, и невольно открываю рот от изумления. — Иниго! Я вынимаю наушники, а он поворачивается от франкоговорящей девушки за стойкой, с которой неумело пытается наладить диалог, спрашивая про доступ к интернету. При виде меня заливается румянцем — насыщенным и темным, почти багровым. Румянец Иниго не идет, зато смягчает его необычайную миловидную внешность до почти обычной. — Э-э, excusez-moi [8], пожалуйста, — смущенно говорит он девушке. — Un moment. Je… [9] в смысле… мне… Боже, Эрин, как же вы… Давайте помогу с сумкой. Иниго указывает на мой костыль, на ногу в ортопедическом ботинке — и забирает у меня пакет. — Все нормально, — смеюсь я, хотя смешного в ситуации мало. — Лодыжка в порядке. То есть она не в порядке, а сломана, зато в гипсе я опять могу ходить. — И тем не менее, — с сожалением бормочет Иниго. Провожает меня в угол вестибюля, к обитому тканью дивану родом из семидесятых годов двадцатого века. Мы усаживаемся лицом друг к другу, словно стеснительные гости на каком-нибудь ток-шоу. Тут я замечаю на лбу Иниго повязку, а под глазами — синяки. Подрался? — Эрин, вы наверняка думали… наверняка думаете… Господи, я такой идиот! Простите меня. Простите, пожалуйста! — За что? — поражаюсь я. — За то, что я ушел, бросил вас всех! Я понятия не имел, что Лиз… что она… — Иниго, вы не виноваты! — Виноват. Я не про Лиз, а про телефонный звонок… Если бы не мое идиотское поведение, Ани, возможно, была бы… она была бы сейчас… Иниго умолкает. Он из последних сил пытается совладать с собой и не заплакать, а я совершенно не понимаю, о чем речь. Вообще не понимаю всю эту историю с Иниго. Что произошло во время телефонного разговора? Почему Иниго сбежал? — Иниго, я никак не соображу, о чем вы, — говорю мягко. — Что случилось? Звонок в полицию все-таки был притворством? Зачем? — Что?! — теперь очередь Иниго поражаться. — Нет! Боже мой, нет! Как вы могли подумать? — Тогда почему вы сбежали? — Я же объяснил! В записке! Потому что я совершил идиотскую ошибку. Я подавляю раздраженный вздох и уже не впервые задаюсь вопросом, действительно ли Иниго хороший личный помощник? Как его терпит Тофер? — Да, но вы не написали, какую именно ошибку, — растолковываю я. — Мы все подумали… Иниго вновь краснеет, еще гуще, высоко вскидывает подбородок. — Знаю. Вы подумали на меня. Поэтому мне пришлось уйти — чтобы все исправить. Ошибка… Господи, я тупица. Я сказал полиции, что мы в шале «Бланш-Неж». До меня доходит не сразу. Затем мой рот изумленно открывается. Перед глазами мелькает яркое воспоминание-картинка — Иниго говорит с полицией по телефону: «Да… Хорошо… Шале «Бланш-Неж». |