Книга Змея, страница 22 – Бекс Хоган

– Глупая девчонка. Ты разве не знаешь, почему вымерли волшебники? Король для этого даже не понадобился, они сами себя уничтожили. Что такое волшебство, как не власть? И ничто так не растлевает, как власть. Чтобы по-настоящему понять волшебство, ты должна быть готова рискнуть всем, пожертвовать всем, отдаться этой власти – и при этом не потерять в ней себя. – Она грустно качает головой. – Раньше или позже теряются все. Если у тебя не будет силы, потеряешься и ты.

Я смотрю на старуху – когда же потерялась она сама?

В ее словах есть правда. Меня всегда пугала собственная тяга к волшебству, непреодолимое желание отдаться ему без остатка. Я почувствовала его власть и вкусила его сладость и теперь тоскую по нему – всегда тосковала, – и это ужасает меня. Потому что я знаю: во мне живет тьма. Знаю, как легко потеряться в ней навсегда.

– А могут Острова вообще когда-нибудь вернуться к миру без помощи волшебства? – снова задаю я свой первоначальный вопрос.

Старая Грязька тянется к моей руке и пробегает костлявыми пальцами по ладони. Видимо, так она хочет меня успокоить, но у нее не получается.

– Нет. Без волшебства настоящего мира не видать.

Я вздыхаю, ощущая на себе груз неизбежности.

– Но как? Как кто-то может это волшебство вообще вернуть?

Она бросает на меня понимающий взгляд.

– Кто-то? Или ты? – Она насмехается надо мной. – Только волшебник способен вернуть волшебство, заново оживить Острова. А вот как? Этого я и сама не знаю. Никто не знает.

Я раздраженно спрашиваю:

– А как насчет Запада? Там волшебство есть, но все равно неспокойно.

Старая Грязька отодвигается от меня, сплевывает на землю и размазывает плевок, превращая в мерзкую кашицу.

– Без волшебства не может быть мира. Однако одно только существование волшебства его не гарантирует. Или ты не слышала, что я тебе сказала?

– То есть мне нужно научиться волшебству, но не заразиться им?

Теперь она улыбается, и ее улыбка становится все шире, пока старуха не начинает кудахтать:

– Дошло наконец, Гадючка! Начинаешь понимать? Начинаешь постигать то, о чем спрашиваешь?

Задача нерешаемая. Неудивительно, что она сошла с ума. Иметь решение, но знать, что оно невыполнимо, – да тут любой сбрендит. И все-таки… что же мне делать? Я поклялась защищать эти земли, этих людей. Я должна попытаться. Ради Бронна. Ради Торина. Должна попробовать.

Старая Грязька качает головой, будто слышит мои мысли.

– Вы ведь знаете, что мне придется это сделать, – говорю я. – Вы это знали до того, как я пришла. Так помогите же мне. Если можете что-нибудь подсказать, подскажите. Помогите мне.

Ее пальцы продолжают выводить узоры на мокрой земле.

– Волшебство исходит от природы. Оно либо дается, либо берется. Дается редко – чтобы повелевать природой, тебе необходимо завоевать ее уважение. А если берется? Тогда ты все равно что вор. Могущественный, но все равно вор.

Она перестает рисовать и хмурится. Теперь я понимаю, что движения ее не были произвольными. Она колдовала и что-то узнала. Что-то, что ее беспокоит.

– В чем дело?

Старая Грязька поднимает на меня глаза, впервые она выглядит напуганной. Точно как Рауль после прочтения рун.

– Твое время на исходе. Наше время. Твои враги уничтожат тебя и все, что ты любишь. Мы все будем уничтожены. – Ее пальцы вцепляются в меня, сжимаются, она притягивает меня к себе, глаза ее расширены от страха. – Я видела твою смерть, Гадючка.

Она отпускает меня, и я шарахаюсь от нее. Старая Грязька грустно смотрит на землю, стирая узор.

– И мне жаль тебя.

Мне как будто дали под дых. Я пришла в надежде на помощь, а слышу только мрачные предсказания. Приятного мало.

– Если король хочет меня убить, ему придется сперва меня поймать.

Однако Старая Грязька качает головой:

– Не король. Этот враг появился у тебя еще до твоего рождения.

В мозгу вспыхивает образ Адлера, дающего мне истечь кровью. Бьющего меня головой о стены. Пронзающего клинком мой живот. Я торопливо смаргиваю, прогоняя страх. Он мертв. Он больше не может причинить мне вреда.

– Кто это?

Когда наши взгляды встречаются, ее глаза светятся грустью.

– Вор. Больше я ничего не знаю.

Мне тут тоже больше нечего делать, и я поднимаюсь на ноги.

– Спасибо, – благодарю я ее, – за то, что поговорили со мной. Однако я все же попробую.

Старуха криво усмехается:

– Ну конечно. Но ты должна спешить. Те двое, кого ты любишь? Один умрет до следующей кровавой луны. Другой? Его судьба полностью в твоих руках. Как и судьба всех нас.

По коже пробегает ледяная дрожь ужаса. Кровавые луны редки, однако каждая приносит с собой страх и смерть. Последнюю я застала еще ребенком, и мне было запрещено выходить на улицу и принимать участие в ритуалах Змей, оберегающих от ее дурного влияния. Грейс, правда, мне про это рассказывала: как они охотились на серебристых тюленей, которые нежатся в лунном свете на скалистых островках, торчащих из океана. О том, как этих красивых, добрых существ затаскивали на борт и убивали, как Змеи раскрашивали их кровью свою кожу, чтобы отвадить несчастья, которые, по их верованиям, сопутствовали темно-красной луне. После всех этих историй я была только рада, что меня не выпускали.

Однако я понятия не имею, когда будет следующая.

– Сколько у меня времени до кровавой луны? – спрашиваю я Старую Грязьку в более чем легкой панике.

Она лишь пожимает плечами, будто подобные подробности неважны. Делая глубокий вдох, я наклоняюсь и кладу кусок хлеба ей на колени.

– Однажды мы все умрем, так что я не против умереть за людей, которых люблю. И если этот новый враг все равно нас всех уничтожит, что я теряю?

– Больше, чем ты знаешь, Гадючка. Больше, чем знаешь.

Ее отчаяние ранит меня, как ножом. Мне страшно подумать, через что она прошла, а хуже всего то, что я знаю: она об этом не расскажет. Чувствую, что такого рода боль можно познать лишь через собственные страдания, и к ним-то и ведет меня мой путь.

– Прощайте, – говорю я старухе, закидываю сумку через плечо и шагаю прочь.

Не успеваю я сделать нескольких шагов, как она окликает меня.

– Жертва, Гадючка. Ты должна узнать истинный смысл жертвы.

Кровь холодеет, но я продолжаю идти. После пугающего чтения рун Раулем и теперь еще этого пророчества о смерти и жертве мне на грудь ложится тяжесть нового предчувствия, а потому я делаю то немногое, что могу, – не теряя времени, покидаю это пустынное место.

* * *

Я направляюсь к юго-восточному побережью. Путешествие занимает несколько дней, и на всем его протяжении, пробираясь через пустоши, я не встречаю ни малейших признаков жизни. После встречи со Старой Грязькой одиночество меня только радует. Теперь я уверена в двух вещах: во-первых, волшебство опасно и приведет меня во мрак, а то и к смерти. Во-вторых, если я хочу, чтобы на будущее осталась хоть какая-то надежда, мне все-таки придется овладеть волшебством.