Книга Глубина, страница 6 – Алма Катсу

Но это все не гости, а только выжившие, и у каждого в бинтах спрятана история – раны, боли, видения со шрапнелью, взрывами и ужасами, которые Энни не способна и вообразить. Это полумертвые.

И суетящийся персонал прибыл сюда, чтобы о них заботиться, либо вернуть их в наш мир, либо проводить в другой. Путешествие совсем иного рода.

Впереди двое мужчин совещаются с еще одним, серьезным на вид, в накрахмаленной униформе – видимо, офицер. Энни приближается, протягивает бумагу.

– Прошу прощения, я надеялась найти первого помощника, не подскажете? Мне велели доложить ему о своем прибытии.

Трио прерывается и смотрит на нее. Высокий оглядывает Энни с головы до ног неодобрительным взглядом школьного учителя, затем выхватывает листок и быстро читает.

– Здесь говорится, что вы новая штатная сестра милосердия, так? Мисс Хеббли? Явились на службу?

– Да, верно.

– За вас отвечает старшая сестра. Эппинг, – передает он лист спутнику, худощавому парню с волосами цвета соломы, – отведи мисс Хеббли к сестре Меррик, хорошо? Нельзя же ей блуждать по палубам, правда?

Она, словно в тумане, следует за Эппингом, а тот, взяв ее сумку, ведет Энни по переходам, знакомым и незнакомым одновременно. Он легко лавирует в потоке людей, постоянно оглядываясь через плечо на подопечную, и на его лице играет кривая улыбка, будто солнечный свет на воде.

– Мы прибыли всего несколько дней назад, поэтому все бурлит. Надо выписать более тысячи пациентов. Скоро снова в путь.

– Вы санитар?

– Не. Я из радистов, – он протягивает руку. – Чарли Эппинг.

Его рука не большая, но и не маленькая. Рукопожатие теплое, но формальное. Движения отточенные.

– Энни Хеббли, – представляется она, и ее голос мягок под напором прикосновения. – Могу я открыть вам тайну, мистер Эппинг? Я ничего не знаю о сестринском деле.

Энни не понимает, почему об этом заговорила, но он светло улыбается, и это дарит ей ощущение безопасности. Или не безопасности, но хотя бы не невидимости.

И это, в конце концов, не совсем так. Энни последние четыре года наблюдала за сестрами милосердия и знает, что они говорят и делают. Она чувствует, что может им подражать. Ей часто кажется, что так она и потратила свою жизнь – подражая чему-то.

Она не уверена, на какой ответ надеялась, но Чарли просто пожимает плечами.

– Научат. Приставят старшую сестру, она введет в курс. Втянетесь в мгновение ока.

К этому времени он уже подвел Энни к парадной лестнице, которую, как она рада видеть, не сняли и не заменили чем-то более сдержанным. Энни кажется забавным, что уже нет красивых бархатных обоев, под ногами не пружинят мягкие ковры и мимо проносятся не дамы в дорогих шелках и мужчины в вечерних костюмах, но солдаты с сестрами милосердия, а все равно – знакомо.

– Я помню это, – произносит Энни, касаясь резных перил.

Чарли бросает на нее скептический взгляд.

– Бывали здесь? В записях ничего не сказано.

Ее щеки заливает румянец.

– Не на этом корабле, на «Титанике». Полагаю, теперь вы сочтете меня очень невезучим человеком.

– Ничуть! Теперь я вспомнил запись журнала. Вы должны знать мисс Вайолет Джессоп…

– Она и уговорила меня приехать. Мы были хорошими подругами.

Эппинг широко улыбается.

– Она мне как старшая сестра. Позвольте представить вас сестре Меррик, а затем поищем Вайолет.

Есть нечто в его щедрости, доброте, отчего Энни чувствует себя подавленно и грустно. Он жизнерадостен, он из другого мира, который куда более прост для него, чем ее мир для нее. Его пальцы скользят по краям сигареты, которую он вертит в руке, и все, о чем Энни может думать, – это легкость. Энни еще никогда ее не чувствовала. Она больше похожа на саму сигарету, прошедшую путь от руки ко рту и к земле, высосанную досуха и забытую.

Или она – дым, летящий в воздух, исчезающий, как только губы вновь смыкаются.

Как только они находят сестру Меррик, становится ясно, что посмаковать воссоединение с Вайолет не выйдет – по крайней мере, пока. Женщина глядит на Энни сверху вниз, вздернув длинный нос.

– Благодарю, Эппинг, что привели ее ко мне, но на этом все. Уверена, вы нужны в другом месте.

Она явно не хочет, чтобы он задерживался здесь, в ее владениях, и потому Чарли касается кепки, прощаясь с ними обе-и-ми, и оставляет Энни рядом с этой внушительной женщиной.

Она поворачивается к Энни, вновь присматривается. Сестра Меррик высокая, крепкая, с таким обширным бюстом, что верх передника натягивается.

– Все по порядку. Раздобудем вам форму и устроим в каюте. Затем начнется дежурство.

– Мэм?.. – Энни едва стоит на ногах, полуживая от усталости. Она проснулась в шесть утра, чтобы собраться и успеть на поезд.

Сестра бросает на нее испепеляющий взгляд.

– Вы явились к нам без опыта ухода за больными, мисс Хеббли. В считаные дни мы окажемся в зоне военных действий и начнем принимать новых пациентов. Вам предстоит многому научиться, и нельзя терять ни минуты. – Меррик подзывает еще одну сестру, молодую, с добрыми глазами. – Найди ей койку и пусть переоденется как положено, потом пусть возвращается сюда, ко мне.

Молодую медсестру зовут Хейзел – это девушка из Лондона, чей возлюбленный сражается на континенте. Она уже была в одном рейсе «Британника» и весело болтает, провожая Энни к интенданту за униформой, а затем в каюты экипажа на нижних палубах.

– Работы по горло, но наше дело того стоит, – говорит Хейзел у двери, пока Энни переодевается. – А сестра Меррик не такая уж противная, когда узнаешь ее получше, но лучше, конечно, с ней не ссориться.

Энни всем сердцем желает прилечь на койку и немного отдохнуть от суеты и шума, но послушно следует за Хейзел обратно к палатам. На несколько часов она становится тенью Хейзел. Молодая сестра милосердия показывает Энни, где находятся бинты и лекарства, где найти одеяла для замерзших и воду для тех, кого мучит жажда. Раненые ждут, когда их заберут с корабля, им не терпится, но карет «Скорой помощи» не так много. Они снова и снова останавливают пару медсестер и требуют, чтобы их отпустили.

– Дождитесь клерка с документами о выписке. Вы же военный, так что все должно быть чин чином, – говорит Хейзел мужчине, который угрожает самостоятельно уйти с корабля. – Иначе посчитают самоволкой и отправят за вами полицию.

Энни быстро понимает, что самая важная ее работа – слушать, когда они хотят поговорить. Поначалу ей непросто смотреть на раненых – она впервые видит настолько пострадавших людей, некоторые и вовсе гротескно обезображены. Есть люди вообще без конечностей, или у которых снесло половину лица. Те, кто борется за каждый вздох, с поврежденными газом легкими, и те, кто знает, что долго не проживет. Те, кто тихо, безостановочно бормочут сами себе… ну, таких Энни уже встречала в Морнингейте, поэтому они беспокоят ее не так сильно. И после нескольких часов выслушивания, пока Энни меняет повязки, поправляет постели, приносит воду и опорожняет утки, она боится их уже меньше. Работа на удивление приносит ей удовольствие. Приятно в кои-то веки оказаться на другой стороне, на той, которая помогает, а не принимает помощь. Мужчины, которых она встретила, обескуражены и напуганы, не зная, что их ждет. Они ранены и в большинстве случаев навсегда останутся калеками. Их будущее внезапно оказывается под вопросом. Смогут ли они когда-нибудь снова работать или лягут на плечи семей постоянным бременем? Будут ли близкие их по-прежнему любить? Некоторые рассказывают Энни о своих семьях дома и – редкие счастливцы – о женщинах, которые их ждут. Энни хочется сказать грустным: «Ты думаешь, ты все потерял, но тебе повезло куда больше, чем ты считаешь. Ты ведь здесь, не так ли? На этом величественном корабле!»