Книга От плоти и крови, страница 117 – Нора Робертс

– Я в порядке, в порядке, – заверила Тоня, утирая бегущую из носа и рта кровь. Потом с трудом поднялась на ноги. – Только разозлили меня. Они используют меня как отвлекающий фактор. Фэллон…

Та теперь стояла одна, подняв лицо к небу и вложив меч в ножны.

– Ты чувствуешь их боль, мерзкое отродье?

– Чувствую. А еще вижу твое настоящее лицо под маской. Эта красота – фальшивая. – Фэллон заглянула Аллегре в глаза, источая силу.

Вскоре шелковистые светлые волосы испарились, обнажая часть черепа, покрытого шрамами и старыми ожогами. Один из ясных голубых глаз деформировался, а щека превратилась в уродливую мешанину складок. Снежно-белые крылья почернели, обуглились.

Аллегра зарычала от ярости, поднимая вокруг себя огненную бурю с молниями и ветром. От унижения из поврежденного глаза скатилась слезинка.

– Это работа моего отца, – прокричала Фэллон. – И моей матери. Теперь твое лицо отражает душу. Уродливую и извращенную. Но я завершу их дело и прикончу тебя!

– Сзади! – крикнул Дункан, отражая очередную атаку, от которой его меч окутался пламенем.

– Знаю, – пробормотала Фэллон и резко обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с подлетевшим Эриком.

Она ждала его. Ждала всю свою жизнь, с самого рождения. И сейчас слитным движением выхватила меч и нанесла стремительный удар, резанув по краю левого крыла. От неожиданности Эрик вскрикнул и боком врезался в землю с силой, от которой все вокруг задрожало.

– Ты отнял жизнь собственного брата ради силы, из зависти, – произнесла Фэллон, подходя к врагу. Она хотела увидеть его лицо, настоящее лицо. В крови бурлила жажда возмездия. – Я заберу твою.

Эрик откатился, уклоняясь от удара ее меча, и неуверенно взлетел, присоединяясь к Аллегре. Та закрыла его собственным крылом.

И тогда Фэллон увидела настоящее лицо дяди. Оно было похоже на кусок сырого мяса. Один глаз отсутствовал. Губы растянулись в уродливой усмешке из-за многочисленных шрамов.

Со всех сторон уже слышались окрики. Приближались другие жители Нью-Хоуп. Петра шипела, как змея, разбрасывая струи огня и метая заостренные черные копья.

Рядом с Фэллон появились родители. Она почувствовала, как запнулось сердце, и предупредила:

– Держитесь сзади. Не лезьте в драку.

Вокруг бушевал настоящий ураган из пламени и клубов дыма. Царил хаос: сталкивалась магия, грохотали выстрелы, слышались крики о помощи.

Фэллон заслонила собой родителей.

– Ты сделала это со мной! – завопила Аллегра, указывая на Лану.

– Сделала, – согласилась та. – И повторю, если потребуется.

– Еще не время, – отрицательно покачала головой Фэллон, краем глаза заметив, что вокруг матери начало собираться красное марево, а волосы заколыхались от надвигающегося шторма. – Еще не время. – Затем увидела промелькнувшую белую тень и вскрикнула: – Таише! Ionsaí! ^[15]

Огромный филин обрушился с небес, когтями и клювом прокладывая путь сквозь кружащее воронье и сбрасывая на землю безжизненные тела.

– Фаол Бан, garda! ^[16]

Белый волк появился из клубов дыма и встал перед Ланой и Саймоном, обнажив клыки.

– Леох! – призвала Фэллон, и когда величественный скакун примчался, взлетела в седло и вскинула меч в небо, где выла и кипела тьма. – Eitilt! ^[17] – И они взмыли вверх.

Лана тем временем выпустила на волю ярость, направив ее на Аллегру, и обратилась к Дункану:

– Она не должна сражаться в одиночку. Я помогу здесь. Пожалуйста.

– Тоня, ты как?

– В порядке, – заверила та и вскинула лук. – Я справлюсь. Нужны стрелы! – выкрикнула она.

Дункан доверился сестре и, надеясь на собственную способность попадать в движущуюся мишень, прыгнул в пространстве, стараясь оказаться за спиной Фэллон. И едва не промахнулся, когда Леох резко накренился влево.

– Черт! Осторожнее! – воскликнула девушка, когда Дункан со всей силы врезался в нее.

– Прости. Это твоя мама виновата. Потом объясню. Хочешь прикончить дядю? Вперед. Но Петру оставь мне. Слышишь? Она моя!

Фэллон ощутила знакомую жажду возмездия, кипевшую в крови Дункана. Интересно, придавало это им сил или делало слабее?

Они летели в бурлящем котле, состоявшем из порывов ледяного ветра, огненного дождя, всполохов молний и острых копий тьмы, отражая удары щитом и мечом. Один раз Дункан едва успел защитить Фэллон от сгустка энергии, пока девушка сосредоточилась на атаке с другой стороны.

Когда Леох на полной скорости влетел в зону мерцающей красной пелены, Дункан зашипел от раскаленной жары и прокричал спутнице на ухо:

– Огибай по кромке или быстрее пролетай насквозь!

Но тут красный туман сам сместился в сторону.

– Это ярость моей матери.

– И все равно жжется. Облетай.

– Я знаю, что делаю.

Они нарезали круги возле крылатой троицы, отвечая на шквал огня дождем и защищаясь ледяными щитами. На мгновение Фэллон преодолела собственную ярость, чтобы заметить одну особенность поведения врагов: родители защищали дочь, принимая вместо нее удары. Значит, Эрик и Аллегра по-настоящему любили Петру.

– Ты умеешь мысленно общаться с Тоней? – спросила Фэллон спутника.

– Иногда. Но не так хорошо, как эльфы. Нужно увести этих монстров прочь из парка, подальше от людей.

– Нет. Свяжись с Тоней. Прямо сейчас. Я помогу. Скажи ей сосредоточить огонь на Петре. Понял? На Петре.

Дункан сконцентрировался, стараясь открыть сознание, чтобы достучаться до сестры, и едва успев уклониться от черной молнии, которая пролетела в дюйме от щеки. Пот стекал по лбу, попадая в глаза. Бок пульсировал от боли. Но вскоре Тоня откликнулась.

Она кивнула, натягивая тетиву и целясь в Петру.

Дункан с ужасом заметил, что Ханна подползла к одному из раненых, неподвижно лежавших на обугленной траве, чтобы закрыть его собственным телом.

– На Петре, – снова сказала Фэллон. – Сосредоточь все усилия на Петре.

Огненный шквал обрушился на черно-белую девушку. Стрелы летели сплошным потоком, пули неслись со всех сторон, маги метали сгустки пламени. Эрик и Аллегра с трудом защищали дочь, перестав нападать. Они блокировали магические и обычные снаряды, выглядя напуганными. Петра же заливисто смеялась.

Фэллон, которой наконец удалось обрести спокойствие, внимательно наблюдала, отмечая, что девушка обладала не только извращенным чувством юмора и темным даром, но и больным сознанием.