Онлайн книга «Саша, привет!»
|
– Ну, в общем, да. – Поэтому у нас всего два варианта. Первый – вы подписываете заявление о том, чтобы я к вам больше не приходил, потому что вы как нееврей не нуждаетесь в религиозной помощи. Второй – вы ничего не подписываете, и я прихожу к вам раз в неделю или чаще, по вашей специальной просьбе, и мы просто беседуем с вами. Так сказать, о вопросах нравственности. – Только о вопросах нравственности? – Можем и о других вопросах побеседовать. «О вопросах нравственности» – это так в наших документах обозначено. О чём угодно можем с вами говорить. Хоть о футболе. – Вы интересуетесь футболом? – Ну так, посматриваю. – За кого болеете? – За «Торпедо» московское. – Необычный выбор. – Ну да. От отца унаследовал. Он ещё Стрельцова застал. На ЗИЛе работал. – Ну тогда да, понятно. – А вы за кого, если не секрет? – За «Динамо». – Ну видите! Тоже необычный выбор! Мы оба с вами болеем за несчастные, нелепые команды. – Да уж. – Мне это в вас нравится. – Мне в вас тоже. Хотя динамовцы не любят торпедонов за их дружбу с мясом. – Ну, я в эти фанатские разборки не вникаю, я всех уважаю, «Динамо» – великий клуб, Яшин, турне по Британии. – Да я тоже особо не вникаю, я так. Я тоже всех уважаю. «Торпедо» – тоже великий клуб. Стрельцов, Воронин. – Но вот вы говорите – мясо, а не «Спартак». То есть вы в этой фанатской теме? – Да нет, так, краем. Ну, хожу… ходил… да, ходил. Надо теперь в прошедшем времени говорить. Прощай, родная трибуна D. Ходил на футбол, есть знакомые среди фанатов. Были. Были знакомые. – Я тоже иногда хожу. Мы, правда, в первой лиге, футбол неинтересный. – «Тоже» тут не совсем уместно. Вы ходите, а я ходил. Разница. – Да, вы правы. Простите меня. Я зря это сказал. Простите. – Да ничего. Я уже привыкаю. – А так вы вообще кто? Как-то мы почему-то с футбола начали. – Я филолог. Но мне в моём положении трудно это говорить. Наверное, лучше сказать – бывший филолог. Филолог – это тот, кто сейчас филолог и собирается быть филологом в будущем. А у меня, как вы понимаете, будущего нет. – Да, понимаю. – Будущего нет. No future. – Да. No future, no future. – No future for me! – Да, хорошая песня. – Немного неожиданно, что вы её тоже любите. – Да, люблю классический панк. А что. Раввины – тоже люди. – Ну я это как бы понимаю. – Ну а что, нам надо любить только песни в стиле «мизрахи»? – Я даже не знаю, что это такое. – Вам лучше этого не знать. Вообще, иудаизм вовсе не предполагает какую-то вот такую замшелость. – Ну вот, вы уже проповедуете мне иудаизм без возможности моего его, иудаизма, принятия. – Да, глуповато получилось. – Да ладно, ничего. – А вы филолог? Что изучаете? – Да, филолог. Изучаю в основном Серебряный век и советскую литературу двадцатых – тридцатых годов. – Самый лучший период. Самый такой… плодотворный. – Ну да. Можно и так сказать. Хотя были и другие периоды. – Да, конечно. Я очень люблю Хармса. – Ну, кто же его не любит. – Вот это, например: Вода в реке журчит, прохладна,
И тень от гор ложится в поле,
и меркнет в небе свет. И птицы
Уже летают в сновиденьях.
А дворник с чёрными усами
стоит весь день под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
Из окон слышен шум весёлый,
и топот ног, и звон бутылок.
Проходят дни, потом недели,
потом года проходят мимо,
и люди стройными рядами
в своих могилах исчезают.
А дворник с чёрными усами
стоит года под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
Из окон слышен шум весёлый,
И топот ног, и звон бутылок.
Луна и солнце побледнели,
созвездья форму изменили.
Движенье сделалось тягучим,
и время стало, как песок.
А дворник с чёрными усами
стоит века под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок.
Из окон слышен шум весёлый,
и топот ног, и звон бутылок.
– Немного неточно, но да. Да, я его тоже очень люблю. Это стихотворение. И Хармса. – Неточно? Ну ладно, я же не филолог, в конце концов. Это вам надо быть точными. Я ещё Введенского люблю. – Это да. Я тоже. Лучше, наверное, сказать – «любил», но нет, люблю. – Давайте вернёмся к началу. Вы хотите подписать заявление, чтобы я к вам больше не приходил, что вы не нуждаетесь в моей религиозной поддержке? – Вы знаете, я не нуждаюсь в вашей религиозной поддержке, но я совсем не против, чтобы вы ко мне приходили. Вы приятный человек, можем поговорить о религии, о футболе, о жизни. Если вы не против, конечно. – Я не против. Все души важны. – В смысле, не только еврейские? – Да, не только еврейские. – Я, в принципе, так и понимал, но так, уточнил. – Неевреи тоже созданы по образу и подобию Божию. – Это радует. Или нет. – Я понимаю вашу иронию. В вашем положении трудно относиться к некоторым вещам с серьёзным энтузиазмом. – Да, это вы очень точно сказали. – Хорошо, тогда я буду приходить к вам раз в неделю. Буду просто с вами. – Хорошо, спасибо. Я буду рад поговорить с вами. – Есть такие ситуации, когда нужно, чтобы с человеком кто-то просто побыл. Больше ничего, просто побыть с человеком. Быть с ним. Я готов быть с вами. – Спасибо. – Если нужно, чтобы я к вам экстренно пришёл – например, вы почувствовали какую-то особую тревогу, предсмертную тоску или ещё что-то такое, – тогда прямо вызывайте меня, я приду, как только смогу. |