Онлайн книга «3:0 в пользу Шапочки»
|
Я на Серго после этого так обиделась, что планировала до конца жизни слова ему не сказать. Однако, как выяснилось, чертовски сложно не разговаривать с мужчиной, которого ты на прощание каждое утро целуешь до синяка на шее. Ты – его. А он – тебя… Театр абсурда! Вечером я ложилась спать с мыслью, что хватит. Хватит! Что план у нас дурацкий, что предосторожности излишни, потому что кто – ну, кто? – станет за нами следить в Новоозёрске по указке Владыки… Но утром мы с Серго сталкивались на кухне, болтали за завтраком ни о чём, будто старые друзья, потом расходились по комнатам, а потом отчаянно и жадно целовались у входной двери. Это было какое-то помешательство, одержимость. Честное слово, вспоминая о том, что мы вытворяли возле этой проклятой двери – да ещё и под надзором Норы! – я краснела и бледнела, но, к своему стыду, и слова против не сказала. Ни одного чёртова раза! Даже вчера! *** Вчера… После стремительного перевода в новоозёрский пед, я столкнулась сразу с несколькими проблемами. Начать с того, что тут они учились, как и везде, и учебный год у них начинался в первого сентября, а не в октябре, как я привыкла. И начинался этот год с практики. Я буквально с корабля на бал попала: только-только лениво потягивалась в ожидании начала лекций, а уже сама должна была готовиться принять маленьких школяров. Составить план уроков, придумать дополнительные задания для умниц и вспомогательные для тех, которые до умниц не дотягивают. В Новоозёрске было всего восемь школ, плюс ещё два десятка в разбросанных по прилегающим к центру деревням. Меня устроил бы любой вариант, но Серго, конечно постарался, чтобы я практику проходила в ближайшей к норе гимназии. Я показалась в ректорате, подписала все документы, официально отказалась от места в общежитии и поклялась привести мужа на концерт в честь дня студента, оставалось только познакомиться с директором той самой гимназии. Туда-то я вчера утром и собиралась, накануне предупредив Серго, что на стадионе он меня в этот раз не увидит. – В конце концов, – выдвинула я главный аргумент, – твои товарищи по команде своих жён на тренировки не таскают. – У нас просто все холостые, – ворчливо ответил Серый. – Ладно, игры всё равно раньше пяти вечера никогда не начинаются, а выезды только по выходным. Справимся. «Про игры и выезды, я подумаю завтра», – решила я. И пусть я не смотрела и не читала «Унесённых ветром», но кто такая Скарлетт О’Хара, однажды сказавшая эти слова, мне было известно. Да. Подумаю завтра. А лучше послезавтра. Или вообще через неделю. Утром я привычно проснулась раньше Серого, заперлась изнутри в его ванной. – Руська! – не менее привычно взревел он, шарахнув кулаком по двери. – An early bird catches the worm, – пропела я любимую пословицу своей англичанки. И несмотря на то, что Серго английским владел не в пример лучше меня, издевательским тоном перевела: – Ранняя птичка получает червячка. – Ох, напросишься ты у меня, Руська! – совсем не страшно пригрозил Серый, и я, услышав, как хлопнула дверь в его спальне, громко рассмеялась. Чтобы захлебнуться собственным вздохом, когда полминуты спустя в занятую мною душевую кабинку уверенно и нагло втиснулось обнажённое мужское тело. – Зато второй мышке достаётся сыр, – стирая ладонью воду со своего лица, зловеще произнёс коварный вторженец в чужое пространство. За две недели совместной жизни я научилась не бояться мужа. Верить ему научилась. И в тот момент не от страха у меня перехватило дыхание, и коленки ватными стали не от ужаса. Ох, не от ужаса. Слабо вскрикнув, я, чтобы не упасть, ладонью оперлась о запотевшее стекло кабинки, но Серый перехватил мою руку и уверенно переместил её на свою грудь. А потом прижался ко мне. Мокрый. Горячий. Твёрдый. Лизнул свою отметину на моей ключице и глухо пробормотал: – Что мы делаем, Руська? Что мы делаем? Обе его руки, проскользнув между нашими телами, легли на мою грудь, и я сладко всхлипнула, когда его пальцы сжали мои соски. Ни один мужчина не касался моего тела, и я раньше даже представить не могла, как остро, стыдно и приятно одновременно ощущаются эти прикосновения. – Сил моих больше нет, – поделился Серго. – Весь дом тобой пропах. Волк, как бешеный. Прошу… Я откинула голову, открывая шею жаждущим губам, а лицо подставляя под горячую воду. – Пожалуйста. Я сдержусь. – Сдержись… – Я не поставлю метку… – Не поставь… Да. К чему относилось это «да»? К тому что я думала? Чем там было думать? Скорее, к тому, что я чувствовала. Горячие губы на моих сосках и в противовес им почти ледяные зубы… Пальцы, сжимающие мои ягодицы… Пальцы, осторожно пробирающиеся между ног… Пальцы, размазывающие густую влажность по бёдрам… Проникающие внутрь, выбивающие из моего горла жалобные, беспомощные звуки… – С-серёж… – Сдержусь. Сдержусь, – умоляя, простонал он и приподнял меня над полом. Мои ягодицы обожгло холодным стеклом, а ноги против воли обвились вокруг мужских бёдер. – Твою же… – прошипел сквозь зубы, словно я ему больно сделала. – Твою же… как ты пахнешь! Зубы сводит, Руська… – Н-не… Я толком не понимала, что именно «н-не», но точно помнила, что сопротивляться надо до последнего. – Не поставлю метку. Не поставлю метку. Только впусти. Хочу тебя – край. Каменным членом он шлёпнул по моим складкам между ног. И я вскрикнула от возбуждения и прогнулась в пояснице. – Ты мята. Ты росой измятая трава. Ты… Его член коснулся какой-то точки между моих ног. И я, взвившись, даже не застонала, запела от желания чего-то, чего-то… – Впусти. Меня, Ру… Впусти! Серго обхватил собственный член ладонью и раздвинул им мои нижние губы. Уверенно, порочно. И так правильно, так правильно, что я вдруг очнулась. Очнулась и поняла, что происходит. И захлебнулась в испуге. И закричала шёпотом: – Нет! Нет! – Руська! – Нет. Нет. Нет. Нет… Глупо было сопротивляться, выплясывая на кончике мужского члена. Очень, очень глупо… Но Серый упёрся лбом в стекло кабинки над моим плечом, несколько раз вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоить дыхание. |