Онлайн книга «Юся и эльф. Все любят котиков»
Наверное, со стороны это выглядело сущим безумием. Да и нежить, как меня учили, этикетом не одолеешь. Однако после нашей прогулки в горах что-то вот да изменилось, то есть изменилось помимо самого факта появления в моей жизни супруга. Внутри. И колонна, как показалось, потеплела. А дверь отворилась, стоило лишь коснуться темного дерева. Ручки, что характерно, не было. В лицо пахнуло сыростью, да и запашок шел такой, что заставил поморщиться. Хотя вот исключительно в теории гнить здесь уже нечему… в теории, ага… Я создала светляка, как-то вот не было у меня желания сверзнуться со ступеней, которые взяли и рассыпались прахом от старости. Или были предусмотрительно убраны. Этакий сюрприз для незваных гостей, да… а что, в склепах и не такие встречались. Но здешние ступени были в полном порядке. Запыленные, слегка заросшие землей, где-то даже мох расползся. Седой. Пушистый. Какой-то вот нехорошо смутно знакомый мох. Ступать я старалась все равно осторожно. Пусть ступени и гляделись каменными, но мало ли. И камень бывает с подвохом. А главное, лестница тянулась и тянулась. Ниже и ниже. Воздух становился плотнее, запахи… запахи менялись. Тлена. Гнили. И еще цветов, которым в этом месте совершенно точно было нечего делать. Полупрозрачные белые фрезии лежали на полу… лежали, судя по пыли, покрывающей цветы, давно уже. Я обошла букет, перехваченный тонкой траурной лентой. И еще один. И переступила через тонкий стебель. – Ты все-таки пришла, – Эль обнаружился у постамента, на котором возвышался саркофаг. Живой. Живой… мать его эльфу… по отцу… и вообще всей родне, вкупе с Великим древом и лучезарным городом, или как там его. Главное, что живой. Сидит вот, спиной опирается на угол, ногу одну подогнул, вторую вытянул, смотрит этак, с упреком, будто я в чем виновата. Прямо так и тянет врезать ему по голове дурной… это ж надо было так вляпаться. А что характерно, за эльфячьей спиной виднеется довольная круглая морда маншула. И этот здесь. – Пришла, – мой голос все-таки дрогнул. – Я н-надеялся, что т-ты откажешься, – он попытался подняться, но неловко осел на землю. А маншул заворчал, как почудилось, с упреком. Но кого именно он упрекал, хозяина ли за дурость или же меня, за то, что не бросилась вышеупомянутому хозяину помогать, не знаю. – Как ты вообще… – Н-не п-помню, – он потер бок. – Вышел… д-до рынка дошел… а там… вдруг темно, очнулся уже здесь. Н-не хорошее место. – Ага, – согласилась я, переступая через очередной букет, на сей раз из фарфоровых лилий. – Думаешь, сожрут? Попытаются так точно. Маншул вновь заворчал, а я погрозила ему пальцем. Ишь, скалится еще будет. Тебя для чего создавали, коврик ты воплощенный? Не мог хозяина сберечь? Или… – Он п-появился п-позже, – Эль вцепился в темную шерсть, на которую налипло изрядно пыли. – П-полагаю, ощутил неладное и вот… «И вот» был у него в боку. Такой длинный тонкий штырь полупрозрачный, чем-то напоминающий булавку изо льда. – Это… что это такое? – я указала на булавку мизинцем, раздумывая, можно ли ее вытащить или же пока не стоит трогать. Хотя, конечно, без булавки мне мой муж нравился как-то больше. – Ледяной шип, – Эль поморщился и все же опустился на пол. – Ага… а подробней если? – Тебе его трогать не стоит. – Не стоит или нельзя? – я уже давно вышла из возраста, когда подозрительное нечто спешат схватить голой рукой, однако уточнить подробности не отказалась бы. – Н-не ст-тоит, – твердо произнес Эль и отодвинулся. – Я н-не знаю, как он от-треагирует на человека. Ага… то есть, если исключительно теоретически… Но руки я за спину убрала. К чему мужа нервировать? Соседка, не та, которая рядом обреталась, а другая, с конца улицы, чудесная женщина, пережившая пятерых супругов, чтобы выйти замуж за шестого, как-то обмолвилась, что на самом деле мужчины – существа на редкость хрупкие. И волновать их не стоит, а то, глядишь, потом то сердце остановится, то печень отвалится, то еще какая напасть приключится. – Это измененный организм, – Эль потрогал иглу и поморщился. – Он… был здесь. Я решил… – Здесь? – я огляделась, насколько это было возможно. Склеп. Просторный такой склеп, явно рассчитанный на то, что использовать его будут долго. Потолок высок, теряется во тьме. Колонны, его поддерживающие, выглядят в достаточной мере прочными, чтобы простоять еще сотню-другую лет. Пол грязноват. Саркофаги… ага, с полдюжины, на ближайшую, так сказать, перспективу, но не обработаны. Скорее ощущение, что камень кое-как обтесали, придав нужную форму, и притащили сюда. Мол, кому лежать, тот и сам разберется, цветочками украшать или там мотыльками, в конце концов, смерть – дело личное. Крышки, к слову, были тут же. Лежали, скромно прислоненные к боковинкам саркофагов. Главное другое, никаких таких игл, явно зловещего вида, я не обнаружила. Стало быть… – Н-не совсем, – Эль погладил запылившегося маршула. – П-понимаешь… когда я п-пришел в с-себя, я п-подумал, что это мама. Или бабушка. – Где? Только эльфячьей матери мне для полного счастья и не хватало. Но склеп был пуст. Разве что вот цветочки… – В-в принципе. Мама… д-думает, что наш брак случаен. И п-полагает, что мне нужно уехать. – Куда? – К-куда н-нибудь, – он опять стал заикаться сильнее. – Д-далеко. От т-тебя. И п-подождать п-пару десятков лет. П-пока ты не умрешь. Ага… а план, надо признать, вполне себе здравый. Да и с нынешним моим образом жизни ожидание может не затянуться. – Я п-против. Б-бабушка т-тоже сомневается… но она говорит, что нужно не мне уезжать, а отослать тебя. Дать денег. Много. Люди любят деньги. Не без того. Не скажу за всех людей, но я деньги точно люблю, главным образом потому, что они здорово облегчают жизнь. Однако уехать… Куда-нибудь. И избавить бедного эльфа от травмирующего присутствия моей особы. – Мы п-поругались, – признался он, и левое ухо дернулось. – Сильно. Я сказал, что б-больше не п-приду… что… это не п-порядочно… и вообще… …и поэтому, очнувшись, решил, будто бы во всем виновата матушка, вступившая в преступный сговор с бабкой? Пожалуй, не обнаружься в склепе Эль, я бы тоже пришла к такому выводу. Но при всей извращенности своего мышления, моя несчастная свекровь – начинаю подозревать, что свекрови, как явлению, счастье не доступно – не позволила бы обидеть сына. |