Онлайн книга «Добрые соседи»
В общем, зависть, конечно, чувство нехорошее, но весьма полезное в плане целеполагания. Над целеполаганием Виктория давно поработала, более того, она и к планам перешла, но вот подходящего материала, чтобы планы эти в жизнь претворить, пока не попадалось. До сегодняшнего утра. – Святослав, – представился незнакомец и даже поклонился. – Виктория, – сказала Виктория, как надеясь, с нужною степенностью. – А вы в гостях? Сердце опять екнуло, подсказывая, что эта конкретная мужская особь не могла просто взять и завестись на кухне. Явно к кому-то пришел. К Эвелине? Или к… нет, Маркова в рейсе и прибудет лишь завтра. Толичка? Он порой приводил приятелей, но… не таких, определенно. Владимира к ним присматривалась на предмет устройства собственной неустроенной женской судьбы. Или… Астра? Она поджала губы. За нею-то прежде гости не водились, но… – Живу я здесь, – признался Святослав. – Со вчерашнего вечера. В третьей квартире. От сердца мигом отлегло, правда, ненадолго. Конечно, если он живет, то, стало быть, не в гостях, а значит, свободен от всякого рода обязательств и, как Виктория надеялась, даже холост. Но… она разглядывала гостя и с тоской осознавала, что слишком уж он хорош, чтобы другие сочли его негодным для бракоустройственных планов. Вот Жужин гений был невысок, пухловат и имел дурную привычку чесать голову. Не будь та лысою, можно было бы подумать о насекомых. Он носил затертые костюмчики, одинаково неказистые и равномерно грязноватые, пихал в нагрудные карманы платки и часто сморкался, что не добавляло облику романтизму. А Жуже – конкуренции. Этот же… Он был высок и строен. Сложен отменно, хоть ты рисуй… и ведь Владичка всенепременно захочет его нарисовать. Для вышивки. Она вечно лезла туда, куда не нужно. И лицо такое, душевное. Волосы облачком, губы пухлые, которые так и тянет поцеловать. А ведь Виктория – женщина твердых моральных устоев и к своим двадцати двум годам целовала лишь знамя и одногруппника Пашку, но его в щеку, поэтому не считается. – Может, – вдруг заробев, предложила Виктория. – Вы чаю хотите? С пирожками. – Не соглашайтесь, – звонкий Владушкин голос заставил поморщиться. – Пирожки у нее с кулинарии, наверняка позавчерашние. Вот ведь… вечно она… С самого детства. Стоило чему-то у Виктории появиться, так и Владе это что-то сразу требовалось, причем немедля. И родители становились на ее сторону. Мол, уступать надо. Делиться. И если пирожками, которые Владушка, несмотря на их черствость, не брезговала, даже не утруждаясь разрешения спросить, Виктория готова была делиться, то гением своим – нет. Пирожки пирожками, их в кулинарии хватает, а гении в жизни попадаются редко. – Лучше бутербродика, с колбаскою, – Владушка каким-то одним ей понятным способом умудрилась оттеснить Викторию. – У меня колбаска имеется отличнейшая. Вчера угостили. Ага… угостили. Как же. За доступ к спецфонду рассчитались и за то, что запрос Владушка выполнит не в пять дней, как оно положено, а за час-другой. – Вы присаживайтесь, присаживайтесь… Ишь, вьется, небось, тоже перспективу почуяла. – …я чаю сделаю, – решилась Виктория, не способная безучастно смотреть, как Владушка уводит ее, Виктории, гения, с которым она в мыслях и пожениться успела, и увезти его, беспомощного, ослабшего без должной женской заботы, в Москву. Небось, Жужа не откажется помочь старой приятельнице, пристроит Святослава в свой институт, а дальше… Он ведь гений. – Только не из крапивы, – Владушка не собиралась молчать. – А то она вечно из крапивы чаю норовит заварить, только пить его невозможно! – Крапива полезна. – Не в таких количествах, – Владушка уперла руки в боки, и светлые ее кудряшки затанцевали. – Что за шум? – подавив зевок, поинтересовалась Калерия Ивановна и кухню обвела взглядом строгим, под которым истаяла вся Владушкина прыть. Сестрица Калерию Ивановну побаивалась. – Знакомимся, – ответил Святослав. – С соседушками… очаровательные они у вас. И ручку поцеловал Владушке. И к Владимире потянулся, но она свои руки за спину убрала, ибо никак невозможно человеку твердых моральных принципов свои руки на целование давать. Святослав, к счастью, не настаивал. – Чай, – всполошилась Владимира. – Чай есть и без крапивы. Обыкновенный… Тоже доставшийся ей от одного командировочного, которому требовалось снять копии с пары журналов, а копировальный кристалл давно уж сбоил, да и запись на копирование стояла немалая. Но Владимира помогла. Не ради чая. Человеку посочувствовала. А он отблагодарил. Вот. – Ду-ду-ду… – пронеслось по коридору до боли знакомое, заставив поморщиться и Владимиру, и Викторию, и даже Калерию Ивановну, которая уж на что была привычна, а вот к этим распевкам относилась без одобрения. Но Эвелинке на одобрение плевать было. – Сидит ворон на дубу… – Не обращайте внимания… Огонь обжился на стопке дров, запыхтел медный чайник, а Владушка уже пластала колбасу тончайшими полупрозрачными ломтиками. – … это Эвелина распевается… Низкий басовитый голос замолк, чтобы тут же смениться привычным тонким визгом. Святослав дернулся. Эк он… – Хватит визжать! – заорал Толичка, вползая на кухню и озираясь с видом растерянным. Был он лохмат, помят и слегка вонюч. Визг сделался тоньше. Проникновенней. И задребезжали стаканы в древнем буфете. – Вы кушайте, кушайте, – Владичка подсунула и колбасу, и хлеб, и кусок масла, которое, между прочим, Виктория покупала, вчера, на рынке. А Владичка еще пеняла за растратность, мол, масло можно и в магазине взять. Оно-то можно, только там его наполовину с маргарином вымешают, вот и будет вроде и то, а все равно не это. – А вы… – к великой радости Виктории, Святослав глядел не на сестрицу. – Присоединитесь? А то мне, право слово, неловко… погодите… Он поднялся и вышел, как-то так потеснивши Толичку, которому вздумалось замереть посреди прохода. – Это кто? – шепотом поинтересовалась Владичка. – Жилец новый, – также шепотом ответила Виктория. – Не лезь. Он мой. – Это еще почему? – Потому. – Потому – по качану, – Владичка и язык высунула, дразнясь, как в детстве. – Обойдешься. Раз кольца нет, он не твой, а ничейный. |