Онлайн книга «Добрые соседи»
В саду пахло кашей и котлетами, и еще капустой. Здесь было тесно и… уютно. Пожалуй. Знакомо. Только у них шкафчиков таких вот, крашеных синей краской, не было. Зачем, если у каждого имелась собственная комната? Потом, когда они станут старше, им позволено будет селиться вдвоем. Или даже втроем, и это тоже часть курса адаптации. И рисунки они не рисовали, такие, как здесь вот украшали и шкафчики, и стены. Нелепые, несуразные, но в этой своей несуразности очаровательные. – Могу я узнать, что происходит? – поинтересовался Святослав и бляху свою вытащил. Взгляд женщины в халате потяжелел, а сама она… …боится. Отчаянно боится, но все же полна решимости не пустить. Кого? Никого. Она останется здесь, даже… даже если потом с ней случится страшное. – Чудесно! А вот вторая определенно обрадовалась. – Вас мой сын отправил? Представляете, мне не отдают ребенка! – А должны? – поинтересовался Святослав. – Я ее бабушка! – А где это написано? Нет, он не видел свидетельства о рождении Розочки, но отчего-то не сомневался, что в нужной ему графе будет стоять прочерк. – П-простите… – Насколько мне известно, вы и ваш сын сделали все, чтобы не иметь ничего общего с этой семьей. Женщина покраснела. Густо. Отчаянно. А вот вторая вдруг обрадовалась, пусть радость эта была слабенькой и имела кисловатый привкус мести, да и страх никуда не делся. – Вы не имеете права! – женщина стиснула кулачки и шагнула к Святославу. – Это… это семейное дело. – Вот сперва семья, а потом семейное дело. Он поглядел на вторую, которая молчаливо стояла, наблюдая за ним и за этой… бабушкой. – Идите к детям, – сказал Святослав. – А мы… побеседуем. О делах семейных. Ему пришлось вложить в слова каплю силы, и только тогда женщина вошла в группу. И дверь за собой притворила, что было правильно. Очень правильно. – Вы знаете, кто мой сын? – Сволочь изрядная? – предположил Святослав. – Да как вы смеете! Прозвучало, правда, неубедительно. – Смею вот… как-то, – Святослав разглядывал женщину, убеждаясь, что то, самое первое впечатление, оказалось верным. Аккуратная. Вся, от прически с гладко зачесанными волосами, собранными в пучок, до туфель-лодочек на низком, приличествующем возрасту каблуке. Строгий черный костюм. Нитка жемчуга. И серьги-капли в ушах. – Она вас обманула, – сказала она, столь же пристально разглядывая Святослава. – Я не знаю, что она вам наплела, эта тварь, но голову определенно заморочила. Послушайте, вы еще молоды. Не стоит ломать себе жизнь и карьеру… Святослав хмыкнул. Не стоит. – В конце концов, мой сын имеет такие же права на этого ребенка… – Тише, – Святослав улыбнулся и прижал палец к губам. И женщина послушно замолчала. Она уставилась на Святослава круглыми удивленными глазами. Надо же, голубые. И цвет чистый, ясный, без капли серого. Как небо. – Сейчас вы просто уйдете отсюда, – Святослав осторожно прикоснулся к разуму женщины и поморщился. Надо же, какое возмущение… И обида. Ей кажется, что происходящее с нею в высшей степени несправедливо. Люди почему-то особенно чутко относятся к несправедливости, когда касается она их самих. – Уйдете и забудете о нашем разговоре. Не стоит забивать голову всякими пустяками… Упрямится. Волевая. Смелая. И сейчас она защищает не себя даже, а сына и его проект… какой проект? – Рассказывайте, – попросил Святослав. Женщина стиснула зубы. Теперь, чувствуя опасность для сына, она подобралась, сосредоточилась… почти вырвалась даже. – Экая вы… но все равно рассказывайте. И она заговорила. Ненавидя себя за слабость, за беспомощность, готовая откусить язык, но не имеющая сил это сделать. Слово за слово. И еще… Святослав слушал. Спокойно. Отрешенно даже. И вновь вспомнилось, как его учили этой самой отрешенности, позволяющей оставаться над чужими эмоциями. Да и над собственными, которые он привычно задвинул на край сознания. Потом, позже позволит себе и гнев, и ярость. И остальное. Женщина замолчала. Беседа далась ей нелегко. Она вспотела, и согнулась, и дышала тяжело. А изо рта потянулась ниточка слюны. Она сглотнула, с трудом подняла руку, подбирая эту нить. – И вы вправду думаете, что у вас получится? – поинтересовался Святослав. – Впрочем, можно не отвечать, это я так… размышляю вслух. Она дернула головой. – Не важно. Разберемся и с этим проектом, и с тем… идиотом, которому он в голову пришел, – Свят шагнул ближе. – А что до вас, то вы сейчас пойдете домой и скажете сыну, что возвращаетесь. Что не желаете иметь ничего общего ни с дивой, ни с вашей внучкой. Вы ведь даже не считаете ее своей внучкой, верно? И, если бы она не понадобилась вдруг вашему… ублюдку… Ее перекосило. – …вы бы о ней и не вспомнили. Вот и замечательно. Вы просто забудете о ней, ясно… Ненависть. Какая чистая, незамутненная, пусть и недолгая. Она понимает, что ничего-то ему, Святославу, не сделает, и это незнакомое ей доселе чувство собственной беспомощности пугает ее до одури. – А если кто-то вдруг попытается расспрашивать вас о девочке, скажете правду. Что знать ее не желаете. И не знаете. И не хотите иметь с ней ничего-то общего. Понятно? Она кивнула. – Вот так… идите… закрывайте глаза и… Святослав развернул ее к двери и подтолкнул. – Идите… вы просто проходили мимо и решили заглянуть, но поняли, что зря. Ясно? На улице шел дождь, мелкий и затяжной. И этот дождь осел россыпью капель на седых волосах. – Идите. И не стоит возвращаться, – тихо добавил Свят, добавляя к словам еще каплю силы, закрепляя этот ее панический страх. – Вы же не хотите встретиться со мной вновь? Она не хотела. И когда дверь закрылась за ее спиной, Святослав ощутил изрядную волну облегчения. Надо будет Астру предупредить и успокоить заодно. Или… нет, быть того не может, чтобы эту глупость в работу приняли. Скорее всего, речь идет об инициативе одного чересчур рьяного партийного работника. Вот только стоило признать, что выглядела эта инициатива весьма привлекательной. |