Онлайн книга «Стрелок. Несостоявшийся граф»
– В смысле? – Ну, вы же сами всем, включая генерала Хлынова, говорили, что парламент только тем и хорош, что позволяет собрать в одном месте всех болтунов и перевешать их в случае надобности. Вот вами и заинтересовались. – Хлынов тоже в лиге? – Нет, конечно! Помилуйте, он же круглый дурак. – Понятно. Точнее, ни хрена не понятно. А ко мне ты зачем пришел? Выслужиться хотел? – Да. – И никто тебе не приказывал? – Нет. – Нет, я реально с тебя охреневаю! Инициатива поимела инициатора… Ладно, рассказывай дальше. Адреса, пароли, явки. В смысле имена, чины, должности. Кто главный, кто так, сбоку припека? Расколовшийся жандарм пел как соловей. Имена генералов, сенаторов и даже великих князей следовали одно за другим. В целом вырисовывалась очень странная картина с монархическим заговором, вот только против кого? С «Народной волей» все понятно, но в лиге был наследник цесаревич, его братья, многие члены правительства, не хватало лишь самого царя и Лорис-Меликова. Или их не предполагалось изначально? – Вы ведь понимаете, что теперь, когда вы знаете все, обратной дороги нет? – тяжело дыша, спросил Ковальков. – Вам волей-неволей придется присоединиться к нам либо бежать. – А почему бы и не присоединиться? – ухмыльнулся Будищев, в очередной раз изумив своего пленника. – Вон какая славная компания! – Послушайте, – помотал головой совершенно сбитый с толку ротмистр, – клянусь честью, я никому не скажу ни о нашем разговоре, ни об обстоятельствах, при которых он случился. Опустите меня, а? – Так просто взять и отпустить? Ну-у, даже не знаю… – Что вы хотите? – Да сущую безделицу. Я сейчас кое-что напишу на листе бумаги, а ты прочитаешь. С чувством, с толком, с расстановкой и без дурацких комментариев. Только текст. Понятно? – Но зачем? – Еще по печени захотел? – поинтересовался Будищев, с жалостью глядя на бестолкового пациента. – Нет! Хорошо, давайте вашу бумагу. – Джастин момент [18], – отозвался Дмитрий, вызвав еще одну болезненную гримасу у связанного, и, подойдя к бюро, принялся быстро писать на листке. Затем зачем-то заглянул в комод, произвел в нем какие-то манипуляции, после чего подтащил клиента поближе и положил перед ним текст. – Я, Ковальков Николай Александрович, вступая в ряды «Народной воли», торжественно клянусь: быть смелым, честным, дисциплинированным революционером и до последней капли крови бороться с тиранией в России. А если я предам своих товарищей по борьбе, то пусть меня постигнет суровая кара трудового народа! Все это ошарашенный ротмистр прочитал без единого возражения и, лишь когда текст закончился, позволил себе осторожно спросить: – Что это за бред? – Практически явка с повинной, – охотно пояснил ему Дмитрий. – Если вы думаете, что я это подпишу, то вы просто идиот! – И не надо, – с довольством обожравшегося краденой сметаной кота отозвался Будищев, после чего снова подошел к комоду и поставил иглу на восковой цилиндр. Фонограф зашипел, и не верящий своим ушам жандарм услышал, как присягает на верность революции. – Техника на грани фантастики! – мечтательно проговорил подпоручик. – И главное, голос хорошо узнаваем. Представляете, что скажет Михаил Тариэлович, если услышит эдакую арию в вашем исполнении? – Отдайте, – нервно сглотнув, попросил жандарм. – Ага, щаз! Шнурки вот только поглажу, – издевательски отозвался подпоручик, запирая комод, после чего повернулся к связанному и с нехорошей улыбкой в голосе спросил: – Гости дорогие, а не надоели ли вам хозяева? – Что? – непонятливо спросил ротмистр. – Я говорю, пошел вон отсюда, – охотно разъяснил ему свою позицию подпоручик. – О месте и дате следующего заседания будет сообщено дополнительно. – Вы хотите… – Если честно, не очень. Но раз уж приключился такой случай, грех его упускать! Короче, своему начальству можешь доложить, что я согласен по всем пунктам. Страстно хочу стать графом, зятем и поставщиком армии. Если какой косяк, бежишь ко мне впереди собственного визга и докладываешь. В особенности это касается завтрашнего заседания в Главном артиллерийском управлении. Если ваша организация и впрямь что-то собой представляет, я хочу ощутить ее всемерную поддержку. Понял? – Понял, – обреченно вздохнул Ковальков, после чего с явной неохотой спросил: – Вы меня не развяжете? – Конечно, – отозвался Будищев, перерезая стягивающий руки пленника шнур. Получив свободу, тот сначала потер затекшие руки, потом оценил взглядом крепость комода, кочергу и все еще находящийся на виду револьвер хозяина квартиры, после чего окончательно понял, что на сей раз проиграл. – Так я не прощаюсь, – со значением в голосе сказал жандарм. – Всего хорошего, – изобразил любезный поклон Дмитрий, после чего, тщательно закрыв входную дверь, сокрушенно вздохнул. – Дикие времена – дикие нравы! Звукозаписывающая аппаратура уже есть, а использовать ее по назначению не умеют. Дикари-с! В этот момент раздалась трель электрического звонка, и Будищев снова взялся за запоры, бурча себе под нос: «Ты что, тросточку забыл?» – Ой, – испугалась оказавшаяся за дверью Стеша. – А зачем револьвер? – Маленькая предосторожность никогда не помешает, – ничуть не смутился подпоручик. – Ты что так поздно? – Я бы не пришла, да только вот… – Что еще случилось? – Семка в больнице! – заплакала девушка и уткнулась в грудь Будищеву. – Почему? – Прохор его отколотил! – Какой еще на хрен Прохор?! – Приказчик в лавке. Говорила я Семушке, не задирай этого дурака, а он… – А вот с этого момента попрошу поподробнее, – нахмурился подпоручик. – Этот Прошка давно ко мне клеился, – сбивчиво начала Стеша, поминутно всхлипывая. – Я его отшила, а он не понимает. А Семка влез, а я… – Понятно, – остановил поток бессвязных фраз вперемежку со слезами Дмитрий. – Есть только один вопрос: а раньше мне всю эту байду рассказать нельзя было? * * * Совещание в Главном артиллерийском управлении, состоявшееся на следующее утро, на первый взгляд являлось простой формальностью. Несомненная эффективность митральез системы Барановского—Будищева, которые с легкой руки одного из изобретателей все чаще называли пулеметами, была самым блестящим образом доказана во время похода на Геок-Тепе. Несмотря на то, что завистники генерала Скобелева стремились всячески принизить значение этой военной кампании, все причастное к нему начальство получило приличествующие их чину и заслугам награды, а посему был настроен весьма благодушно. |