Книга Тайна Ольги Чеховой, страница 39 – Нина Воронель

— Госпожа Чехова, наверно, у вас есть алиби, правда? И не нужно будет никакого обыска. Где вы были вчера вечером, госпожа Чехова?

— Вчера вечером? Дайте вспомнить. А-а, конечно! Я была в кафе «У Феликса». Знаете такое? Там собираются русские эмигранты.

— В кафе «У Феликса», говорите? Кто там хозяин?

— Не хозяин, а хозяйка, фрау Матильда, фамилии не знаю.

— Она вас видела?

— Как вы думаете — возможно, чтобы она меня не заметила?

— В таком случае, простите, — Бергман вырвал страничку из блокнота и черкнул несколько слов, — могу я попросить вашу горничную отнести эту записку шоферу моей машины?

После того как горничная ушла с запиской в руке, Оленька пожаловалась, что у нее ни крошки не было во рту с раннего утра:

— Я должна поесть, если вы не хотите, чтобы я умерла с голоду у вас на глазах.

— Ради бога, ешьте, но только не выходя из этой комнаты.

Оленька не удержалась, чтобы не подразнить инспектора:

— А если мне понадобится в туалет?

Но он воспринял ее вопрос серьезно и указал на притаившуюся в уголке стенографистку:

— В таком случае я отправлю с вами сержанта Минну Келлер.

— Чтобы я не спрятала под унитаз важную улику?

Инспектор не попался на эту удочку и не ответил, возможно, потому, что кухарка вкатила в гостиную столик на колесах с аппетитным ужином, сервированным на двоих. Оленька принялась есть с большим удовольствием, а инспектор от ужина отказался. К счастью, Оленька едва успела справиться с первым блюдом, как раздался телефонный звонок. Инспектор дал знак снять трубку:

— Это вас, — Оленька протянула трубку полицейскому. Он внимательно выслушал то, что ему сказали, и, задав несколько вопросов, закончил разговор.

— Поздравляю, и хозяйка кафе, и оба официанта подтвердили, что вы провели там весь вечер. Так что простите за нашествие. — Но все же не удержался и упрекнул: — Сразу бы сказали, что у вас есть алиби, не стал бы я морочить вам голову.

А Оленька справедливо ответила, что не сразу поняла, в чем ее обвиняют, и не догадалась, что нуждается в алиби.

Когда полицейская машина увезла инспектора Бергмана и его сержанта Минну Келлер, раздался робкий звонок в дверь — если можно так сказать, раздался звонок шепотом. Ольга допивала свой вечерний чай — смешно сказать, но она осталась верна московскому обычаю заканчивать день парой стаканов душистого чая с вареньем. Она слышала, как отворилась входная дверь и в гостиную вбежала взволнованная Ада:

— Наконец-то уехали! — и, увидев нетронутый ужин инспектора, спросила:

— Это мне?

Глядя, как Ада жадно поедает первое и второе блюда сразу, Оленька спросила:

— Где ты была так долго?

— Последние два часа я сидела на ступеньках соседнего дома, ожидая, когда полицейские уедут, и дрожала.

— А почему не зашла в дом?

— Боялась испортить твой спектакль. Как тебе удалось от них избавиться?

Наливая себе второй стакан чая Оленька пообещала:

— Как-нибудь в свободную минуту расскажу. А сейчас я должна расслабиться и отдохнуть, у меня завтра утром репетиция танца с питоном.

Но репетицию пришлось прервать из-за неожиданной помехи — Оленьку вызвали в полицию. Ей пришлось перенести танец с питоном на вторую половину дня, что было совсем некстати: у него ко второй половине дня портился характер. Но выхода не было, питона брали напрокат в зоопарке с поденной оплатой, а за этот день уже было заплачено.

На этот раз она отправила красный «опель» обслуживать семью и потому пришлось вызвать такси. Ольга протянула таксисту бумажку с адресом, наспех записанным ею после разговора с дежурным полицейским, сообщившим о вызове. «Господи, что им еще надо? Неужто она плохо сыграла свою роль?» Она так глубоко задумалась, что не заметила, как такси подвезло ее к зданию в Штиглице.

Оленька рассеянно вышла из машины и направилась, как было указано, на третий этаж. Как-то странно, что полицейское управление такого огромного города, как Берлин, ютится на третьем этаже обыкновенного здания и никакой помпы, никаких стражей порядка и охранников закона не видно.

Поднявшись по лестнице, она медленно пошла по пыльному коридору, вычисляя, какая из этих дверей ведет ее к цели. И тут одна из них в дальнем конце открылась, из-за нее выглянула Полина Карловна и поманила Оленьку к себе.

— То есть ни в какую полицию меня не вызывали? — сердито спросила Оленька, войдя в кабинет Полины Карловны. — Зачем этот маскарад?

В приступе раздражения Полина перешла на «ты»:

— А зачем ты устроила стрельбу в центре Берлина? Да еще в кого стреляла, в национал-социалистов! Ты думаешь, мне было легко тебя отмазать?

— Но у меня же алиби!

— Два цента цена твоего алиби! Без моего вмешательства его бы у тебя не было!

— Да с чего вы взяли, что я в кого-то стреляла? Инспектор Бергман мне поверил!

— А я нет! Ты ведь уже когда-то стреляла в члена Союза русского народа! Точно так же — в ступню!

— Это тогда в ступню, а вчера — в ладонь!

— Час от часу не легче! Что тогда, что сейчас! Или нет, тогда было трудней — с полицией иметь дело не так опасно, как с теми.

Тут уже и Оленька перешла на «ты»:

— Пусть так, но почему такая спешка? Ты выдернула меня из репетиции с питоном, который стоит сотни марок в день!

— Я очень сожалею, но беда в том, что один из раненых — сын крупного босса нацистов, и отец впился в дело, как пиявка. Он раскопал, что вас было двое, и официанты из кафе это уже подтвердили, и теперь ищут твою сестру.

Тут Оленька впервые испугалась — она не была уверена в Аде.

— Что же делать?

— Ее необходимо спрятать, она ведь не Ольга Чехова, даже не подданная Германии. Нам удалось выманить ее из дому, пока полиция на нее не наехала, но ведь она когда-нибудь должна туда вернуться.

— А где она сейчас?

— В кабаре у Феликса. Ты помнишь Феликса? Но там ее тоже найдут рано или поздно.

— Что же делать?

— Мы можем тайно переправить ее в Париж, если ты не возражаешь.

— Но ведь у нее нет никаких документов, кроме визы в Германию.

— Вопрос о документах ты можешь оставить нам.

Оленьке стало не по себе:

— Скажи прямо, чего ты от меня хочешь?

— Не так уж много. Пока. Чтобы ты продолжала писать нам свои донесения, даже если тебе очень не хочется.

— А после «пока»?

— А после «пока» жизнь покажет.

— Не воображай, что твоя Контора делает мне большое одолжение, спасая от полиции! — вдруг рассердилась Оленька. — Вы ведь надеетесь, что я прорвусь в высшие сферы. Да я, собственно, уже почти прорвалась! А если меня запятнают этой историей со стрельбой, из меня уже не получится секретный агент!