Онлайн книга «Кто я для тебя?»
— Холоден, как же ты холоден со мною, мон амур. — Франциск театрально вздохнул. — Но эта аристократическая надменность и недоступность делает тебя еще прекраснее! Он встал с кресла, поклонился Эржебет. — Мое почтение, прелестная Элиза. Доброй ночи, мон амур. — Последнее было адресовано уже Родериху и сопровождалось воздушным поцелуем. — Приятных снов, Франциск. — Эржебет через силу улыбнулась, Родерих же хранил гробовое молчание. Как только за гостем закрылась дверь, с лица Родерих мгновенно спала вежливая маска. Теперь он выглядел так, словно раскусил лимон. — Это было самым тяжелым испытанием в моей жизни. — Он буквально рухнул на диван, потер руки друг о друга, словно пытался избавиться от ощущения после прикосновения Франциска. — Если вам так противен Бонфуа, почему же вы заключили с ним союз? — как бы невзначай осведомилась Эржебет. — А что еще остается? Мне нужен союзник, чтобы вернуть Силезию и поставить Байльшмидта на место. — Родерих неожиданно не состроил брезгливую мину, которая всегда появлялась, когда он говорил о Гилберте, а лишь устало вздохнул. — Глупый выскочка, он сам виноват — нарушил европейское равновесие и теперь поплатится за свою дерзость… Он взглянул на Эржебет. — Теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя остаться сегодня в особняке? В предстоящей компании мне нужно будет твое ополчение. Поэтому, когда прибудешь к себе, начни сбор войск. Но старайся держать все приготовления в строжайшей тайне. Наше нападение должно быть неожиданным. Отплатим Байльшмидту той же монетой: он внезапно вторгся в мою Силезию, а теперь я внезапным маневром верну ее назад… «Боюсь, мне придется тебя разочаровать…» Эржебет твердо встретила взгляд Родериха, собираясь высказать решение, которое она приняла, едва новоявленные союзники заговорили о разгроме Гилберта. — Не рассчитывайте на мое ополчение, герр Родерих. У вас в этот раз есть сильные помощники, не думаю, что мои люди так уж сильно вам нужны. Я не хочу, чтобы они опять устлали своими трупами поля сражений, вместо того, чтобы обрабатывать землю, пасти скот и мирно жить, в конце концов! На лице Родериха отразилось изумление, но он быстро взял себя в руки. — То есть ты отказываешься воевать? — Да. Мне ведь не стоит вам напоминать, что по новому договору… — Я не могу заставить тебя сражаться, — закончил он. — Спасибо, я не страдаю провалами в памяти. — Вот и отлично. Я надеюсь, мы договорились? С моих людей хватит крови и смерти! — бросила Эржебет. — Мне, если честно, плевать и на вашу Силезию, и на пресловутое европейское равновесие. Разбирайтесь с этим сами. — Эржебет, ты ведь не хочешь воевать вовсе не поэтому. — Родерих пытливо посмотрел ей в глаза. — Ты просто не хочешь сражаться с ним… — Думайте, как хотите, — процедила она сквозь зубы. — Ты дала мне клятву… — И, отказываясь воевать, я ее не нарушаю… Я буду исправно поставлять вашей армии провиант, лошадей для кавалерии и все необходимое. К тому же у вас и так служат много моих людей. Родерих долго молчал, изучая ее лицо, и Эржебет, не дрогнув, выдержала его тяжелый, внимательный взгляд. — Что ж, отлично, я рассчитываю на твою верность слову, — наконец произнес он и вышел из комнаты. — Зря рассчитываете, — едва слышно шепнула Эржебет, как только за ним закрылась дверь. Да, она дала Родериху обещание. И она собиралась его сдержать. До сегодняшнего вечера… Она думала о Гилберте. Гилберте, который не знает о нападении. Ее любимом Гилберте, смело бросившем вызов сильным мира сего и теперь оказавшимся в опасности. Гилберте, которого возможно даже уничтожат, просто сотрут с карты Европы, если она не нарушит слово и не предупредит его готовящемся наступлении союзников… Эржебет чувствовала себя просто ужасно, но понимала, что не сможет поступить иначе. Что ради него она забудет о верности слову, о своих рыцарских принципах. Обо всем. Ради него… Эржебет, конечно же, могла сказать, что предает Родериха вовсе не из-за Гилберта. Что ослабление Габсбургов всегда принесет ей выгоду, что она старается лишь ради своей страны. Но врать себе было глупо. — Черт! — Эржебет прибавила к этому еще несколько отборных венгерских ругательств. Она ощущала себя последней сволочью, противоречия разрывали ее на части, хотелось выплеснуть их в приступе ярости, покрушить что-нибудь. Хотя бы разбить вон ту изящную вазу с узором из цветов и листьев, стоящую на столике в углу комнаты. Но Эржебет глубоко вдохнула, выдохнула и велела себе успокоиться. Потом призвала в памяти давний разговор с Аличе, своей единственной подругой. Тогда Эржебет экивоками и намеками пыталась понять, что девочка, уже превратившаяся в прелестную девушку и пережившая много потерь, думает о возможности стран полагаться на свои чувства. «Имеем ли мы право любить?» — задала вопрос Эржебет. И Аличе с подкупающей простотой ответила: «Я всегда слушаю свое сердце, сестренка»… Утром Эржебет, как и договаривалась с Родерихом, уехала в свою столицу. Но не стала там задерживаться, а, разобрав несколько срочных дел, сообщила своим приближенным, что хочет немного поохотиться. Вот только отправилась она вовсе не в леса за дичью. Облачившись в темный, неприметный плащ, Эржебет поскакала по дороге на Берлин. *** Развалившись на диване, Гилберт неспешно потягивал вино и наблюдал, как за окном медленно темнеет небо. Сегодня выдался тяжелый и суматошный день, Гилберт инспектировал полки новобранцев и жутко вымотался. Фридрих был уверен, что Родерих и Мария Терезия не успокоятся, попытаются вернуть Силезию, и новая война лишь вопрос времени. Сам Гилберт тоже это отлично понимал и поэтому бросил все силы на подготовку армии, решение проблем, которые проявились в ходе последней компании. И даже теперь, отдыхая, он все равно раздумывал о новых пушках, о тактике конницы. Вдруг дверь распахнулась и в комнату стремительно вошла Эржебет. Гилберт едва не поперхнулся вином. Конечно, у прислуги был строгий приказ всегда пропускать Эржебет к нему, да и за последние годы она стала в его доме почти хозяйкой. Но Эржебет всегда предупреждала о своих визитах, она присылала записку, а затем приезжала сама и оставалась у него на неделю или две. А потом снова возвращалась к Родериху, оставляя Гилберта в пустоте одиночества с мыслями, что нельзя было ее отпускать. Но сегодня не было обычной записки — Эржебет появилась внезапно, и стоило схлынуть изумлению, как на его место пришла радость. — Решила сделать мне сюрприз? — На лице Гилберта расцвела глупейшая счастливая улыбка. Он отставил бокал на столик, собрался встать и заключить Эржебет в объятия, но она быстро прошла вперед, скинула дорожный плащ на пол и плюхнулась на диван рядом с Гилбертом. Только тут он заметил, что выглядит она так, будто скакала во весь опор без остановок до самого Берлина: ее волосы выбились из хвостика, сапоги были в пыли и грязи, она даже дышала тяжело, словно бежала не лошадь, а она сама. |