Книга Мы - сводные, страница 46 – Эля Пылаева

Присаживаюсь на мягкие мешки, обнимая себя за коленки.

Не мой день!

— Не переживай, Ася. Без нас не уйдут. Решетов всегда дотошно проверяет, чтобы вышли все.

Слышу, как садится рядом. Нажимает на часах подсветку.

— Третий час. В половину четвертого все должны выйти.

— Час…

— Поговорим?

— Я тебя слушаю, Рафаэль.

Чувствую, как отыскивает в темноте мои пальцы. Тянет руку к себе.

— В какой-то момент твои глаза перестали улыбаться мне.

Настороженно замираю, стараясь контролировать дыхание в полной тишине.

— Губы всё так же приветливы, а глаза — нет.

— Удивлена, что ты замечаешь такие вещи, — признаюсь я.

— Почему?

Дальше я вскрываться не готова.

— Ты хотел мне о чем-то сказать.

— Хотел. Дай мне минуту собраться духом.

Слышу нервную усмешку.

— Как ты попала в Швейцарию, Ася?

— Тина на банкете об этом всем сообщила. Ты слышал.

— Тина — это сломанный злобливый телефон. Я хотел бы услышать твою версию.

— Она ничего не исказила, — пожимаю я плечами. — У меня погиб папа. Мама вышла замуж за состоятельного человека. Отца Решетова. Я мешаю им наслаждаться жизнью. Поэтому, меня отправили сюда.

— Это престижная школа.

— Да.

— Ты рада?

— Нет.

— Почему?

Вытягиваю у него свои пальцы.

— Общество нарциссов, которые измеряют ценность людей в состоянии своих родителей. Безнаказанные, циничные и как это? — щелкаю я пальцами. — Праздные, вот! Бессмысленные. Мне противно это общество. И самое противное, чтобы выживать здесь, я должна уподобляться.

— Но, таково общество в целом! Это школа жизни, Ася.

— Таково ваше общество. Золотых мажоров. Есть и другие люди. Но они недостаточно богаты, чтобы вы считали их за людей.

— Если они такие классные, отчего же так рьяно рвутся в наш ущербный золотой мир? Желая жить в мире больших денег нужно принять его аборигенов, — слышу улыбку в его голосе. — И… ассимилировать.

— Не желаю я жить в вашем мире. Вы — плохие люди.

— Не спеши. Один из аборигенов хочет покаяться.

Настороженно слушаю. Неужели скажет?! Не верится. Скорее, еще какой-то хитрый ход.

— Черт… с чего начать-то, чтобы ты меня дослушала.

Мне так хочется, чтобы в Рафе победил человек, а не Золотой. Возможно ли это? Или я наивная идиотка? Наивная однозначно. И всё же, мне иногда чудится в его глазах что-то человеческое и настоящее.

— Допустим, одному циничному и — да, не стану отрицать, праздному и скучающему аборигену понравилась инопланетянка, которую занесло на нашу территорию.

Замолкает, подбирая слова.

— Сначала, ему показалось, что она такая же, как и другие инопланетянки, которых он уже обожрался до тошноты.

— А какая — такая же?

— Готовая на все, чтобы её приняли за свою. Имеющая цену.

— Разве все остальные были такими?

— Допустим, этому аборигену изначально доставляло удовольствие изучать — раскалывать орех и смотреть что внутри. Но так как все орешки имели гнилые ядра, он стал заигрываться и лупить по ним наотмашь.

— Не правда! Точно — не все!

Возмущаюсь я за Риту.

— Ах да! — смеется он. — Один был стальной и отскочил ему в лоб. Это было больно, но, внесло разнообразие в игру. В целом, он получил свой кайф, обломав на этом орешке зубы. Два зуба, если быть точным.

Не выдержав, начинаю злорадно хихикать.

Эта версия для меня более приемлема.

— Так ему и надо!

— Не спорю. Короче. Тут ему попался неожиданно орешек другого плана. Он удивительный.

— Чем же?

— Если присмотреться внимательно, орех уже раскрыт. И ядро явно не гнилое. Бить по нему невозможно. Абориген очарован. И казалось бы, он может себе позволить остановить эту игру. И он хочет её остановить…

— Пусть остановит.

— Не всё так просто. Игра будет продолжаться даже без него. И единственное, что он может сделать — дать выиграть этой инопланетянке. Но по правилам — это значит, не прикоснуться к ядру. А он слишком эгоистичен и уже так запал, что не готов… не готов… Оставить это ядро другому аборигену. Он хочет присвоить то, чем очарован.

Раздумываю над его словами.

— Я не ошибусь, если предположу, что Решетов тебе слил уже весь расклад с игрой? — уточняет он.

Вздрагиваю. Хреновый я игрок, надо признать. И притворщица из меня так себе. И ассимилировать под них я не хочу. Поэтому, отвечаю как есть:

— Ошибёшься. Зачем ему? Он же тоже проиграет в этом случае.

— Думаю, за тем же, зачем и мне, судя по тому, что он делает.

— Нет, увы — не он.

— Либо Решетов, либо Кислицын.

— Саша? — вздрагивает мой голос. — С чего ты взял?

— Я умею считать, я же еврей, — в его голосе улыбка. — Сначала необоснованно высокая ставка от Решетова. Потом еще более безумная от Кислицына. Но ты не волнуйся, я не подниму этот вопрос. Мне плевать. Я всё равно бы сказал тебе сам.

— Вы оба проиграли, — ухожу я от этой скользкой темы.

— Я понимаю. Вопрос не в этом. Вопрос в том, как это остановить. Обнулить. Увести из статуса игры. Отбелить репутацию нашей пары и… начать эту историю по-настоящему.

— Это лишнее, Раф. Орешек уже закрылся.

— Увы… — вздыхает. — Но я бы все равно попытался.

— Попытайся, — пожимаю я плечами. — Может быть, побившись головой о закрытую дверь ты разобьешь собственный орешек. В качестве терапии от… как там Татьяна Борисовна говорит? Позолоты, вот. Обезображивающая эпидемия позолоты у вас здесь. И, разбив, отыщешь в себе какое-нибудь ядро. Желаю, чтобы не гнилое.

Замолкаю. Ложась на спину, смотрю в темноту над собой.

— Ася… — шепчет он. — Я — сволочь. Извини меня.

— Зачем?

— Давай начнём заново? Без всего этого дерьма.

— Что начнем?

— Знакомство. Для начала.

Как всё просто у людей!

— Нет. Я тебе не доверяю.

— Я поработаю над этим.

— Интересно, как над этим можно поработать? После всего, во что ты меня пытался окунуть.

— Я официально для всех проиграю. Прямо сегодня. В школе мы останемся в статусе друзей. А за её пределами… Я куплю тебе другую реальность! Независимую от семьи Решетовых. Познакомлю со своей семьей. У отца есть фонд для одаренных танцоров, он включит нас в программу. Как пару. Это хорошая стипендия, поездки по всем соревнованиям — Европа, Азия… Это будущее, Ася!