Книга Мы - сводные, страница 58 – Эля Пылаева

Но именно сейчас чувствую — насколько мне дорога эта девочка.

Глажу её по волосам.

— Я напугался за тебя.

— А я за тебя, — шепчет она.

— Иди ко мне, — не открывая глаз подвигаюсь я.

Кушетка широкая…

Тяну её к себе. Скинув обувь, молча ложится рядом, поверх одеяла.

Мы сплетаемся пальцами. Мне тяжело дышать ровно от её близости. Её лицо чуть ниже, носом касаюсь брови.

— Спасибо, что приехала.

Молча прикасаемся кончиками пальцев, заново изучая друг друга. Это так наполняюще, что и близко не может сравниться с тем, что у меня было с девушками "до". Концентрация моих ощущений в совершенно непривычных местах. В груди! Но это так круто, что всё остальное просто отступает на задний план. Но… и "другое" тоже нехило будоражит!

Неожиданно я припоминаю кое-что еще и вспыхиваю от жгучего чувства ревности. Поднимаю ее лицо за подбородок, заглядывая в глаза.

— Ты про кого там заикнулась, м, Усинова? — рассерженно хмурюсь на неё.

— Кого? — растерянно.

— Кому там слишком наглый фейс подправить надо?

— Кому? — округляются её глаза.

— Я тебе губу откушу… — вцепляюсь зубами на мгновение в нижнюю. — Если узнаю.

— Да Сэм! — возмущённо.

— А ему башню собью!

— Кому — ему?! Аа… — щеки покрываются румянцем. — Дурак ты, Решетов!

Ложится обратно, пряча лицо у меня на шее.

— Поняла меня?

— Да поняла, поняла… — фыркает от смеха она.

— Смешно? — продолжает бомбить меня.

— Есть немного. Никто мне больше не нравится! — шепчет она.

— Коза… — целую её в нос, а потом сжимая щеки пальцами, в деформированные "рыбкой" губы.

Выкручивается, снова утыкаясь губами мне в шею.

Моё сердце оглушающе стучит. И я произношу то, что рвётся из него.

— Ася… — глажу губами висок.

Это так сложно произнести, оказывается. И совершенно невозможно промолчать.

— Я люблю тебя.

Мы снова соприкасаемся кончиками пальцев, нежно скользя подушечками друг по другу.

— Сёма, а я тебе принесла кое-что, — бормочет она. — Но боюсь отдать.

— Что?

— Послание.

Хм…

Нажимает что-то на своём телефоне и прикладывает мне его к уху.

Там мамин голос. Он дрожит, я слышу всхлипы: "Сёмочка… я тебя очень люблю… даже если ты вырос… Прости меня!"

Рывком сажусь на кушетке, придерживая рукой Асю, чтобы не улетела. Меня переворачивает изнутри неожиданной бурей чувств. Там и боль, и обида, и одиночество, и много чего, с чем, мне казалось, я давно справился. Но не справился. И не справляясь сейчас, боясь разрыдаться при Асе, задыхаясь залетаю в ванную комнату, запирая за собой дверь. Сползаю по стене вниз.

Прижимая ладони к лицу, зависаю взглядом на стене. И дышу… глубоко…

— Сём?! — стучится Ася. — Прости меня, пожалуйста. Я — дура.

— Всё нормально, — едва справляюсь я с голосом. — Ты поезжай… поздно уже. Я один хочу побыть.

— Сём, ну, пожалуйста!

— Ася, уезжай! — рявкаю я.

Не хватало еще при ней вот это вот всё… не ребенок ведь уже.

Потом я слышу, как они говорят с врачом. Он ругает ее.

Трындец. Она то тут причем? Но никаких сил подняться, выйти и вмешаться нет. Я сейчас отдышусь и позвоню ей.

Ася уходит…

И только через несколько минут, я догоняю, что её телефон остался в моей руке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ася

На спортивной площадке большая тусовка.

— Как Сэм?! — наперебой начинают расспрашивать меня ребята.

— Нормально… ну… пришёл в себя.

— А ты?

Киваю, забывая, что в таких случаях отвечают.

Стою, расстроенно заламывая свои пальцы. Не получается переварить ситуацию.

Врач сказал, что нельзя было ничего такого сообщать. Что может давление подскочить и вообще…

От того, что Сэм прогнал меня, не желая видеть, так больно внутри. Влезла, куда меня не просили!

Сколько бы мы не ругались, я всегда чувствовала связь с ним, а сейчас словно она разорвалась. И я опять совсем одна во всем мире.

— Агния, садись, рассказывай, — давит мне на плечи, Макс. — Ты что как неродная? Как Сэмчик?

Слепо оглядываю их лица.

Я и есть народная… И вообще мне здесь не место.

— Нормально, — опять повторяю я.

— Ты с Сэмом? — задаёт мне вопрос кто-то из толпы.

Я ненавижу этот чат, и эту ставку. И деньги мне эти нафиг не нужны. Но как теперь это всё остановить?

— Отстань от неё, — присаживается передо мной Рафаэль.

— Или с Рафом? — выкрикивает еще кто-то.

— Тебе что — больше всех надо? — осаживает крикуна Кислицын. — Не твоё дело.

— Устинова, шли их обоих! — еще кто-то из толпы со смешком.

Наверное из тех, кто поставил на меня.

Мы смотрим с Рафаэлем друг другу в глаза.

— Хочешь, я сломаю эту игру прямо сейчас? — тихо. — Я придумал способ.

— Ради меня? Нет, не хочу. Это ваше болото, живите в нём как хотите.

Закрываю лицо руками.

— Тебе нехорошо?

Пожимаю плечами.

— Пойдём, я тебя провожу?

— Да, есть кому проводить, Дагер! — оттягивает его за локоть Макс.

Они начинают ругаться между собой.

— Не надо меня провожать, Раф, Макс, не ругайтесь.

Мне отчего-то становится так тяжело и невыносимо на душе, что я не то, что находиться среди них не могу, я вообще здесь больше не могу находиться.

Не потому что они какие-то плохие, нет. Наоборот. Просто моё ощущение инопланетянина сильно сейчас обостряется, рождая необъяснимую социофобию и чувство неуместности.