Книга Богатый. Свободный. (не) Мой, страница 47 – Натали Лав

Что я ему наболтал по пьяни? Роюсь в памяти, но вспомнить ничего не могу.

– А что разве не так? Тебе, пока бумажками не пошелестишь, ни одна не даст. Да и те, к которым я подкатываю, на тачку смотрят и на шмотки. А потом, так и ждут, когда я на них тратиться начну. И вряд ли их очень наши с тобой персоны интересуют. Скорее, что с нас можно поиметь.

Он отходит от окна и располагается на стуле. Посматривает на меня с интересом.

– И что тебя не устраивает, сынок?

С чего вдруг его понесло на разговоры?

– Оказалось, на шелест денег ведутся не все.

Хмыкает.

– А ты ухаживать не пробовал? – снова вопрос.

От него он вообще звучит странно.

– А ты сам-то за кем-нибудь ухаживал?

Головная боль делает меня недовольным жизнью. И болтливым не в меру. Пора завязывать с душевными излияниями.

– Давно. Но придется вспомнить, как это делается. А тебе – научиться.

Что он несет? С подозрением на него смотрю.

– Пап, оно тебе зачем?

– У меня скоро ребенок родится. Я поссорился с его матерью. Но хочу все исправить.

Сглатываю образовавшийся в горле ком. Это он так мне жизнь решил разнообразить?

А потом мне делается как-то нехорошо. С кем он там надумал мириться? Ему же никто слово поперек сказать не смел. Если только... Нет, быть не может... Или может? Он же с матерью Матвея пропадал на пару дней. Картина новой, большой и дружной семьи встает у меня перед глазами.

Если он будет хотя бы жить с ней, не говоря о большем, то Полина будет мелькать у меня перед глазами. Вместе с этим своим...

Только этого не хватало.

– Это, что же ты на старости лет решил воплотить в жизнь сказку про Золушку? Я считал тебя умнее. Ты сам себя таким считал! И что теперь? Приведешь ее сюда? Я же правильно понял? Речь идет о той приблудной, с которой ты пропадал? А я ее мамой называть буду? Ты с ума сошел?

Да как он посмел?!

– Приводить ее сюда не смей! Не выставляй себя на посмешище! Таких, как она, трахают где-нибудь на съемных хатах, а не в дом тащут!

Хлесткая пощечина обжигает лицо. Он всегда так делал. Не бил в полную силу, всего лишь заставлял почувствовать свое место.

– Рот закрой! Тебя забыл спросить, что мне делать.

Зверею, кулаки сжимаются. Я готов броситься на собственного отца.

Он это замечает.

– Перейдешь черту, узнаешь, что такое самостоятельность в полной мере. В конце концов, ты уже совершеннолетний.

Мы стоим друг напротив друга, испепеляя взглядами.

Он уходит первым.

А разговор-то вроде даже начинался неплохо.

Но закончился, как всегда. Одним из законов жизни от Владислава Холодова – сильный сжирает слабого.

Стою посреди пространства, заполненного дорогой техникой и мебелью.

А что мешает мне воспользоваться этим законом? Что мешает мне взять то, что мне хочется? Последствия? Он все равно замнет все. Чтобы я его не позорил.

Представляю под собой податливое девичье тело с рассыпавшимся золотом волос... Как же я ее хочу...

И почему не взять то, что хочется?

Голова проходит от этой заманчивой идеи. Какое мне дело до того, чего хочет Полина?

Главное – это то, чего хочу я.

Одеваюсь, беру ключи от машины. Тачку выбираю ту, которая не особенно бросается в глаза. И уезжаю.

Адрес, где обитает девчонка, мне сообщил все тот же безопасник.

Жажда обладания перемешивается со злостью после разговора с отцом.

Паркуюсь во дворе. Что делать дальше? А если она из дома сегодня не выйдет? Так себе план был ехать сюда.

Хотя... Из подъезда выскальзывает знакомая фигурка в расстегнутой куртке. Не смотрит по сторонам. Я выскакиваю из машины, когда Полина равняется с ней, заталкиваю ее в салон.

От шока она не сразу начинает сопротивляться. Уже в машине. Пытается отбиваться. Да так, что я вынужден ее ударить по лицу. Жаль, конечно, портить такую красоту, но иначе у меня не получается связать ей руки. Дверцы заблокировал, как только она оказалась на заднем сидении.

Бережно оттираю кровь с уголка ее губ.

– Ну, что, поедем прокатимся, Полина?

В ее глазах – ужас. Не этого я хотел.

Но будет так, как будет.

Полина

Тот парень, который был в агентстве, пересаживается на водительское место и отъезжает от дома. Я даже не запомнила, как его зовут. У меня связаны руки и болит лицо. Мне дико обидно и дико страшно. Никто и никогда не бил меня. Даже в детстве. А тут...

– Куда ты меня везешь? Что ты собрался делать? – голос несмотря на все мои старания срывается на истеричные нотки.

Я думала, он не будет отвечать.

Но он, встречаясь со мной глазами в зеркале заднего вида, говорит:

– На первый вопрос отвечать не буду. На второй, я думаю, ты и сама знаешь ответ. За то, что ударил, извини. Пришлось.

От его слов веет какой-то обреченной решимостью. И мне становится еще страшнее.

Нет! Это не должно быть так! Не может.. Только не со мной...

Я должна попытаться переубедить его.

И я заговорила. Понимая, что это выглядит жалко.

Однако это было единственное, что мне оставалось рядом с обезумевшим парнем.

– Послушай! Ну, зачем тебе это? Тебя же посадят!

Он засмеялся. Издевательски.

– Ты, правда, в это веришь? – спросил у меня.

Волна страха поднялась во мне, словно шторм в океане, сметая все преграды на своем пути. Он же может сделать со мной что угодно... Даже убить.

Я всегда ненавидела насилие. Не понимала, как можно сознательно желать причинить боль живому существу. И с Матвеем на бои ходила только потому, что это он. С другим бы не пошла.

Понимая всю безысходность своего положения, я готова была забыть про гордость, готова была умолять.

– Пожалуйста, не трогай меня! Не надо! Это не правильно... Так нельзя...

Наверное, со стороны это было все как детский лепет. Парень не отвечал больше, лишь гнал машину.

У меня по щекам текли слезы. От беспомощности, от страха.

Господи, куда он меня везет? Хоть бы остановился на какой-нибудь улице, хоть бы там были люди, чтобы я могла закричать, позвать на помощь.

Однако машина выехала из города. По обеим сторонам дороги стали возвышаться деревья. Дорога свернула в лес к какому-то поселку, а потом дальше. Остановилась только у кирпичного красного забора высотой метра три. Кого здесь можно позвать на помощь? Белок, если только.