Книга Дни, когда я плакала, страница 21 – Джоя Гоффни

8. Она открыто заявляет о том, что она на стипендии. Все знают, какая она бедная, но ей на это абсолютно плевать.

9. Она свободно говорит о своих сексуальных достижениях. Я знаю больше о сексуальной жизни Оливии, чем, как мне кажется, должна, особенно с учетом того факта, что за все годы учебы мы с ней не перекинулись и парой слов.

10. Все ее друзья – парни… Но, по правде говоря, это может быть результатом той самой травли.

Подходя к ним, я крепко сжимаю лямки своего рюкзака. Картер смотрит на меня и говорит:

– Он отстой. Правда ведь, Куинн?

Оливия смотрит на меня. Я замираю, потому что ее взгляд слишком уж сверлящий.

– Что? Кто? – спрашиваю я, останавливаясь в десяти футах от них и глядя в глаза Картеру. Его взгляд кажется безопаснее.

– Вонтэ.

– О, – так речь вовсе не обо мне. Они говорят о музыке. Очень плохой музыке.

Я морщусь, и Картер смеется, сокращая дистанцию, которую я так осторожно между нами оставила. Он кладет руку мне на плечи и говорит:

– Видишь? Вот моя девочка, прямо здесь.

Широко раскрыв глаза, я смотрю на Оливию в ожидании ее реакции. Ее глаза обводят его руку на моих плечах.

– Вы двое и понятия не имеете, что такое хорошая музыка, – она закатывает глаза, не комментируя тот факт, что рука ее парня лежит у меня на плечах. – Отлично. Я скажу Маркизу, чтобы он меня взял.

– Именно это я и советовал тебе сделать, – говорит Картер, отпуская меня и возвращая мне мое дыхание.

Она стонет:

– Но он подумает, что это свидание, а я не хочу его использовать.

– Ну так сходи одна, Ливви.

Я озадачена. Почему он не может сходить со своей девушкой на музыкальный концерт? Да что он за парень такой?

– Ты же знаешь, что меня бесит парковка, – она топает ножкой, как трехлетний ребенок. – Ладно, попрошу Маркиза, – потом она отворачивается и произносит: – Ненавижу тебя, – залезая на заднее сиденье моей машины, двигатель которой всё еще работает, словно делала так уже тысячу раз и для нее, Оливии Томас, вообще нормально находиться рядом с моей машиной.

Картер не отвечает. Он совершенно невозмутим.

– Ты подбиваешь свою девушку сходить на свидание с другим парнем?

Он смотрит на меня так, словно я в него плюнула.

– Девушку? Ты думаешь, что Ливви моя… – Он сгибается пополам от смеха. – Черт побери, нет! – повернувшись, он стучит в окно Оливии.

Она его опускает.

– Что? – в ее голосе всё еще звучит обида на него.

– Куинн думала, что мы с тобой встречаемся.

Оливия высовывает голову в окно и смотрит мне прямо в глаза. Ее взгляд полон отвращения.

– Это же инцест!

– Практически, – говорит Картер.

– Я просто слышала вчера ваш разговор по телефону, – смущенно оправдываюсь я.

Он отводит взгляд.

– Она сидела с моей младшей сестренкой, пока мы были у Одена. Я говорил со своей сестренкой.

Я моргаю, мои щеки пылают.

– Ой!

– Утю-тю, – он манерно задирает голову и проводит ладонью по щетине на подбородке. – В тебе взыграла ревность?

– Деффффачка, можешь забирать его себе, – выкрикивает Оливия в окно и поднимает стекло.

– Я не ревновала. Ты мне неинтересен.

Он ухмыляется.

– Уверена?

– Я влюблена в Мэтта, помнишь?

Его ухмылка испаряется.

– Точно. Я почти забыл, что ты у нас по белым мальчикам.

Я морщусь. Он произносит это так, словно мне нравятся исключительно белые парни. Что на самом деле не так, и меня бесит, что он такого мнения обо мне, но прежде чем я успеваю возразить, он подходит к пассажирской стороне моей машины.

– Мы ждем только Одена, а потом можем ехать, – говорит он и хлопает дверью.

Я стою одна, вцепившись в свой рюкзак, пытаясь собраться с духом перед нашей двухчасовой поездкой. Два часа с Картером. Два часа с Оливией. Два часа «американских горок» эмоций. Я готовлю к поездке свой разум, свой желудок и свое сердце.

По иронии судьбы Оден, единственный белый из нас, опаздывает. Объявившись, он бесконечно извиняется и устраивается на заднем сиденье рядом с Оливией. Машина наполняется смесью моего парфюма «Виктория Сикрет», картеровского геля для душа, оденовских домашних пачулей и, полагаю, нотками лаванды, исходящими от Оливии. Я настраиваю кондиционер, надеясь, что кто-нибудь наконец нарушит молчание.

Видимо, как и Картер, потому что он начинает ковыряться в моем приложении «Эппл Мьюзик».

– Вот это точно нет, – я шлепаю его по ладони. Я определенно не собираюсь два с лишним часа слушать мамбл-рэп.

Он нахмуривается.

– Тебя может удивить, как много у нас общего.

– И что же у нас общего? – спрашиваю я. – Ты не знаешь, какая музыка мне нравится.

– Я знал, что тебе не нравится Вонтэ.

– Ага, и это очень подозрительно. Откуда ты это знаешь? – я бросаю на него взгляд, прищурившись.

Он улыбается, качая головой.

– Просто доверься мне! – И он снова утыкается в сенсорный экран. Мне сложно побороть свое любопытство, так что я ему позволяю.

В итоге я провожу два часа, слушая ар-н-би девяностых – мою самую любимую музыку. Картер с Оливией громко подпевают, в то время как я мычу себе под нос. Оден молча смотрит в окно.

Через час после выезда из Остина утреннее солнце уже ярко светит. Мы проезжаем сельский дом, потом пустое пастбище, потом заброшенную заправку.

– О боже! – охает Оливия на заднем сиденье. Я бросаю на нее взгляд через зеркало заднего вида. Она прижимается к заднему стеклу. – Ты должна вернуться, – просит она и с умоляюще смотрит на меня.

– Зачем? Что случилось?

– Эта заправка такая красивая. Я обязана ее сфоткать.

– У нас тут как бы плотное расписание.

Вмешивается Картер:

– Поверь мне, лучше тебе это сделать. Она просто так не отстанет.

Оден спрашивает:

– Как ты можешь лишить нашего главного фотографа возможности сделать хороший снимок?

Я замираю.

Я знаю, что он ничего такого не имел в виду, но у меня такое чувство, будто он указывает на мою вину. Словно делает ударение на несколько слов, которые не требуют ударения. Как ты можешь отказать нашему главному фотографу – зная, что ты помогла разрушить ее репутацию в этом качестве – с учетом того, что ты позволила уничтожить все ее фотографии?