Онлайн книга «Джек, который построил дом»
|
Не сложилась твоя жизнь, а все потому, что мой винегрет не ценила, читалось в ее голосе и взгляде. – Деточка, ты мою «шубу» пробовала? – ласково обратилась она к жене номер один. – А как же! – с готовностью ответила та. – Соскучилась ужасно. Разговор становился оживленней и громче, веселье клубилось по всем правилам праздничного застолья, когда впереди еще целое воскресенье, и значит, некуда спешить. – Это винегрет. Женечка сама делала, вы не думайте, не из магазина. – Думать некогда, винегрет стынет… – Это что, голубцы? Положи мне парочку. – Я работаю с одним американцем, и… – Моя мама такой делала, настоящий еврейский винегрет. – И какой же русский не любит еврейский винегрет! – Язык божественный! Маша, передай-ка мне хрен! – А ты мне водочки налей, я виски не понимаю. – Смотря какое виски, ты попробуй… – Шашлык остался? – Без хрена все же не то. – Виски надо со льдом, а то никакого вкуса. – У нас на работе один американец, так он говорит… – У меня тост. Я хочу поднять этот бокал… – Погоди, Фима, тут у дамы не нолито. – Салат будете доедать? Последний, учтите. Кому салат? – Я хочу поднять этот… – Американец, его Джошуа зовут… – Я хочу… – Дайте человеку сказать! Уже скажи, Фима! – Мам, я с Сережкой на велике покатаюсь, лан? – Только по тротуару, слышишь?.. Протопотали по лестнице стремительные шаги, стукнула входная дверь. От сквозняка захлопнулся балкон, и громкий собачий визг разнесся по всему дому. «Ты ей придавил хвост, отпусти!» – «При чем тут я?..» – «Дверь отпусти, она боится!» – «Не бойся, девочка, все будет окей, иди к мамочке… Люсик, отойди. Не трогай!.. укусит, она напугана». – «Не знаю, кто больше напуган…» – «Ну-ну, хорошая девочка, хорошая. Лежать. Лежать! Лежать, кому говорю! Фима, дай кусочек сыра, там на столе…» За окнами террасы медленно проехал лопоухий мальчик, следом бежал Сережа. Какой я идиот!.. – Я выйду: вдруг они на дорогу выкатят, – Египтянка пошла к выходу. Она не удивилась или не заметила, когда Ян двинулся вслед за ней. – Эй, вы двое там! – крикнул Люсик. – Не пропустите кофе, сегодня я варю! – Имеет смысл пропустить, – тихонько сказал Ян. О чем говорить, он не знал. К счастью, Юля начала говорить сама – рассказала, как ей привезли машину прямо из мастерской – оказывается, такой сервис есть; здорово, правда? Как ездила в лагерь за Антошкой, заблудилась и приехала позже всех. – Сколько парню? – спросил он. Глаза у нее карие, как у сына, наконец-то рассмотрел. И волосы тоже одинаковые – почти черные, только на солнце отсвечивают рыжеватым. Она вытягивала голову то в одну сторону, то в другую, пытаясь рассмотреть мальчиков. – Двенадцать. Он маленький, хотя с Сережей они ровесники. Может, потом вытянется. Твои старше, да? Ян взглянул удивленно. – Мои?.. – Ну, в Сан… Альфредо, что ли. Тинейджеры… – Сан-Армандо, – машинально поправил и засмеялся. Протерев очки, пояснил: – Это точно, постарше. Лет на пятьдесят в среднем. Мать и дядька. Ведут себя, как тинейджеры. Все время приходится разнимать… Кто бы ни произнес «эти двое», формулировка приросла. На крыльце было сказано несколько малозначащих фраз. Египтянка вздохнула. – Кофе я все-таки бы выпила. – Я тоже. С коньяком. – Знаешь, у меня никогда не было своего велика. – У меня тоже. Эти двое появились на пороге, и ничего не произошло, только головы повернулись в их сторону, даже Люсик поднял глаза от гитары – и снова запел: А как мне проехать туда?
Притомился мой конь.
Скажите, пожалуйста…
Задумчиво кивали, слушая, родители Алекса. Сам он о чем-то тихо говорил с Максимом. У стола вторая жена вместе с белоглазой резали торт, одинаково слизывая с пальцев крем. Фонарщик… та-ра-та-та-ра…
– Дальше не помню, – признался Люсик, прихлопнув струны. – Играй, – властно сказала Регина. – Вот отсюда: «…небо ночное плечом», – и продолжила неожиданно высоким голосом: Фонарщик уснул, моя радость,
А я ни при чем.
Ян удалился на кухню. Джезва была сухая, с потеками кофейной гущи. За прилавком на высоком табурете сидела первая жена, перед ней стояла бутылка с коньяком. Она смотрела в открытую дверь и что-то рассказывала, хотя рядом никого не было. Ян присел на соседний табурет. – Дай мне тоже, – попросила женщина, когда он закурил. – Я Галя, если помнишь. Она продолжала задумчивый монолог: – И все то же самое. Та же водка, тот же Окуджава, те же бабы. Налей мне чуток. Ага, хватит. Мне давно-о-о хватит. Она сделала глоток и задумчиво добавила: – Рано я с него соскочила… рано. Пойдем к людям, – она медленно сползла с табурета, расплескивая коньяк. Не забыть бы: Галина. Над балконной дверью горел фонарик. Юли видно не было. Где ты, Египтянка? Больше не пели. Регина, сбросив золотую «праду», вытянула под журнальным столиком уставшие ноги. Пары с собакой больше не было. Вторая жена собирала чашки со стола. Борис, взяв бутылку виски, подсел к молчаливому парню в шортах и приветливо спросил: – Налить? Тот с готовностью протянул бокал. Уютно поерзав в кресле, Борис кивнул: – Ну, давай! – Да, – невпопад ответил тот. – Ты мне, Борь, его не спаивай, нам еще домой ехать, – укоризненно сказала вторая жена, сметая крошки со стола. – Мне вот интересно, – Борис азартно наклонился вперед, – ты был в отказе? – Отказник! – парень поболтал виски, отпил. – Расскажи про свою эмиграцию! – Отказник, – радостно повторил парень. – Я тоже, – посерьезнел Борис и приготовился к долгой беседе, но помешал Алекс. – Тормозни, Боря. Джерри американец. – American! – охотно подтвердил тот. Максим согнулся от хохота. Смеялись все – добрым необидным смехом, как смеются над анекдотом. – А чего он заладил: «отказник, отказник»? – растерялся Борис. |