Онлайн книга «Любовь без мандата»
– Илья Сергеевич, ты когда идешь обедать? – Не знаю. – Место занять? – Нет, у меня люди из района. – А потом? – Потом я в область уеду. – Ну и пожалуйста! – обиделся голос, и селектор перестал шипеть. Пропагандист внимательно посмотрел на московского гостя и откинул крышку: там, в красных бархатных углублениях лежали «валетиком» два дуэльных пистолета с гранеными стволами, кудрявыми курками и рукоятями красного дерева, отделанными серебром. – Это что? – оторопел Гена. – «Лепажи». – Откуда? – Из музея. – Зачем? – Будем стреляться. – Разве можно? Из них… – Конечно! Я же устраивал реконструкцию дуэли Онегина и Ленского. Для школьников. Так жахнуло – неделю в ушах звенело. – А еще говорят, перестройка до глубинки не дошла. Дошла: завотделом пропаганды и агитации вызывает на дуэль корреспондента еженедельника «Мир и мы». Еще как дошла! – Боишься? – жестоко усмехнулся Колобков. – Конечно, боюсь! Тебя, дурака, боюсь убить… – ответил Гена. – Почему же это ты меня убьешь? Я в армии стрелял на «отлично». – Тогда ты меня убьешь и сядешь. Лет пятнадцать дадут. – Нет… Лет шесть. У меня смягчающие обстоятельства. – Какие же? – Сам знаешь, сволочь! Они сидели, набычившись, уперев взгляды в пистолеты, и напоминали шахматистов, задумавшихся над сложной финальной партией. Наконец Илья проговорил: – Но я могу забрать вызов, если ты… – Если я… – Если ты на ней женишься. – Ты этого хочешь? – Нет, не хочу, но я хочу того, чего хочет она, а она хочет этого… – Почему ты так решил? – Она любит тебя, вуалехвоста! – Сам догадался или подсказали? – Сам. – Где Зоя? – В Затулихе. – Где? – В деревне. У нее там дом. От бабушки. – А почему она там? – Болотина ее с работы выгнала. Но сначала надо отпуск отгулять, так положено. – Как это – выгнала? За что? – Зоя какую-то редкую книжку из КОДа домой взяла… почитать. – Но это же полная ерунда! А куда смотрит райком? – Райком смотрит на обком. Из-за тебя ее выгнали, сукофрукт! Понял? – Не понял… – Она видела, как ты Зою ночью на руках нес. Мимо проезжала. – Действительно, маленький у вас город. «Не сойтись-разойтись, не посвататься…» – «…вдалеке от докучливых глаз…» – закончил Колобков куплет из фильма «Дело было в Пенькове». – «…в стороне от докучливых глаз…» – поправил Скорятин. – Ну, стреляемся или женишься? – Сначала стреляемся, а потом тот, кто выживет, женится. Идет? – Идет. Жутко хочется выпить! – вздохнул Илья. – Перестройку погубит сухой закон. …У Зелепухина, встретившего гостей старорежимными поклонами, они пили морс графинами, закусывая холодцом с хреном, и нарезались до плаксивой приязни, до сопливых мужских откровенностей, о которых утром вспоминаешь со стыдом и отвращением. Колобков рассказал, как три года носил портфель за девочкой-соседкой, а она спуталась с второгодником. У того на плече была пороховая наколка «Нет в жизни счастья!», Илья сделал себе такую же, занес инфекцию, чуть руку не отняли, в последний момент достали импортный антибиотик и еле спасли. Гена поведал другу-сопернику про одноклассницу, не дождавшуюся его из армии, описал в унизительных подробностях свою первую мужскую оплошность, наверное, хотел утешить, мол, не только у тебя, друг, случались обломы в личной жизни. Колобков посочувствовал, даже всплакнул, потом снова озлобился, хотел вернуться в райком за пистолетами и все же стреляться. Через платок! – Это как? С завязанными глазами? – О невежа! И что она в тебе нашла? Через платок – значит дуэль с одним заряженным пистолетом и только гладкоствольным! – Почему? – Положено! – А платок-то зачем? – Идиот! Смотри! Бывший музейщик вскочил, с грохотом опрокинув стул. На шум явился Зелепухин, Илья его успокоил, услал, потом вынул из кармана несвежий носовой платок, взялся за один угол, а за другой велел держаться сопернику. Растянув клетчатую материю по диагонали, они оказались друг от друга на расстоянии почти двух метров. Илья, кровожадно глядя на москвича, изобразил с помощью большого и указательного пальцев пистолет: – Пиф-паф! Понял? – Нет. – И чего ты теперь не понял, тормоз? – Зачем нужен платок, если только один пистолет заряжен? – В самом деле… Глупость какая-то! – расстроился Колобков и предложил еще выпить. …Проснулся Гена от скрежещущей сухости во рту. Ему снилось, что он наелся стальных опилок, а запить нечем. Оглядевшись, спецкор осознал, что распростерт на тахте в незнакомой квартире, уставленной с пола до потолка книгами. Колобков лежал напротив, на раскладушке, поверх одеяла, он был в трусах, майке и одном носке с дыркой на пятке. Глаза его страдали. – Давно проснулся? – спросил Скорятин, с трудом приподнимаясь. – Давно… Водички принеси! – Попробую… Он, шатаясь, добрел до ванной, ужаснулся своему измученному потустороннему лицу, возникшему в провале зеркала, и долго пил из-под крана железную воду. Потом вытряхнул из граненого стакана зубные щетки: большую – синюю, красную – поменьше, налил воды и побрел в комнату. – Надо было воду спустить… – Да? Жидкость в стакане напоминала яблочный сок с мякотью. – Ладно, давай. – Может, лучше пива? – Мне сегодня на аппарате докладывать. – Тогда возьми бюллетень. – Коммунисты не болеют. Собирайся! – За пивом? – К Зое. – Пешком? – Слабо к любимой женщине по бережку тридцать верст, а? – Не слабо! – Ладно, не бойся! Я машину заказал. Вроде как в район поеду. – Ты же докладываешь… – А вот я и не поеду. Поедешь ты! Николай Иванович отвезет. Купи что-нибудь пожрать. Там в сельпо ничего нет, кроме частика в томате. И выпить тоже возьми. Подожди, у меня, кажется, остался талон на водку… |