Книга Ранее известная как Америка, страница 70 – Рид Кинг

Мне всегда хотелось увидеть летучую мышь, хотя бы разочек. Всегда было интересно, каково это – смотреть на мир вверх тормашками.

Наконец мои пальцы нащупали нужное меню. Я нажал большим пальцем «Энергосбережение», и мое сердце едва не выпрыгнуло из грудной клетки, когда из динамиков заорала автоматика, которая объясняла, что, если без шуток, отключение питания двигателей выведет нас из режима полета.

– Перейти к экономии энергии? – Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но мне показалось, что тон ее голоса был близок к предостерегающему.

– Да, – сказал я. – Да, да, черт тебя дери!

На секунду приборная панель замерла, и мое сердце упало в пятки и прихватило с собой яйца. Наш ховер уже пристраивался к очереди, что автоматически направлялась к контрольно-пропускному пункту.

Затем все разом стихло.

Фары, кондиционер, воздухоочистители, антирадиационное оборудование, GPS – все отключилось без единого звука. Теперь мы стали невидимы.

А еще мы падали.

И вот, мы летели на трясущемся двухтонном лобзике из покореженной стали в тысяче футов от земли, скользя в дюйме от потоков летательных аппаратов над и под нами, в такой тесноте, что негде было пернуть. Вся эта картина напоминала попытку читать пост с объявлением о торнадо, в то время как ветер уже обнимает твои бедра. Мы были так близко к границе, что мне удалось прочесть серийные номера на системах обнаружения и опознавания войск противника. Оставалось двести футов, затем сто, и с каждой секундой мы все сильнее снижались.

Внезапно мне искренне захотелось повернуть назад. Мне захотелось разбиться. Мне захотелось оказаться где угодно, лишь бы не приближаться к боевым роботам, экипированным поясными сумками со снайперскими винтовками и дюжинами глаз-камер.

Но было слишком поздно. На ужасный миг мы поравнялись с башнями; от посторонних взглядов нас скрывал лишь ленивый поток парящих над и под нами ховеров, проходящих через пропускной пункт.

Мне казалось, что мы замерли. Мне казалось, что время остановилось.

Мне казалось, что я вот-вот обмочусь.

А затем, словно комок бумаги, брошенный через соломинку, мы пролетели через границу.

Мы добрались до Аризоны ^[122].

Перемена произошла мгновенно. Здесь не было ни систем контроля, ни направляющих башен, посылающих электромагнитные оповещения о том, что нас начало сносить не на тот уровень, ни мониторов, высвечивающих в темноте скоростные ограничения, – ничего, кроме пустого пространства, душной, липкой темноты и падения с трех тысяч футов в безводный мир под нами.

Я запустил двигатели как раз в тот момент, когда закон поступательного движения пожал плечами и мы начали входить в крутое пике. Фары, автопилот, ровный гул турбин – все это с ревом вернулось к жизни, мы выровнялись, и как раз вовремя. И все же фары были бесполезны в немаркированном воздушном пространстве, где не было указателей, башен или потока ховеров. Это было все равно что зажечь факел в черном ящике. Если бы не альтиметр, показывавший, что мы удерживаем высоту, мы могли бы уже мчаться навстречу земле.

Никогда бы не подумал, что клаустрофобия может возникать в воздухе. Индикаторы Рамми были странного цвета – что-то среднее между желтым и зеленым, такого тошнотворного оттенка. Когда я включил радио, она перешла… на другую волну. Когда я попытался увеличить громкость, она выключила звук.

– Ты в порядке? – спросил я ее, после того как мы в четвертый раз подрались, на этот раз из-за экрана климат-контроля.

Несколько минут она молчала. Но затем выдохнула горячий воздух из решеток динамиков, подняв облако пыли.

– Там, на границе, ты сказал, что я стала «на один шаг ближе к подлинности». – Тон ее голоса был ледяным, как у новых моделей. – Я и так подлинная. Ты ведь понимаешь разницу, да?

– Ты же знаешь, я не это имел в виду, – ответил я.

Ее лампы вспыхнули цветом охры.

– Что же тогда ты имел в виду?

– Я поддерживаю борьбу андроидов за права, – сказал я. – Ты же знаешь. – Мои руки скользили по рулю. Не знаю, зачем я вообще держался за штурвал, все равно ховером управлял навигатор, но я чувствовал себя раздавленным на месте, пришибленным тяжестью всей этой темноты снаружи.

Она покачала головой. Туда-сюда. Даже ее жесты становились все более гуманоидными: раньше, качая головой, она была похожа на горизонтальную ветротурбину.

– Разве что в интеллектуальном плане, – сказала она. – Но в эмоциональном плане ты считаешь нас другими. Неполноценными. Я поняла это еще в Грэнби. Я поняла это еще в гостиничном номере. Ты смотрел на меня так, словно я была кучкой металлолома.

Вспомнив возникшее между нами напряжение, я невольно почувствовал себя подонком.

– Эй. Я думал, мы оставили это в прошлом. – Я сумел сдержаться и не сказал, что, по крайней мере, отчасти, в этом была и ее вина. Она могла бы и прикрыть кое-что из своей аппаратуры, купить кожух для корпуса от «Нью Скин™», попробовать прихорошиться. Если она была так одержима идеей стать человеком, ей стоило попробовать вести себя соответствующе.

– Ты оставил это в прошлом, – огрызнулась она. Было ясно одно: Рамми могла психануть, как и любая биологическая девушка. – Ты никогда не спрашивал, что я думаю. Ты никогда не спрашивал, что я чувствую.

Прежде чем я успел придумать достойный ответ, на приборной панели вспыхнуло с полдюжины аварийных огней, омывая нас волной красного света.

– Ого, – сказал Малыш Тим.

– Что «ого»? – Я ощутил гнетущее чувство паники. – Что означают все эти огни?

Малыш Тим подался вперед, так что красный свет озарил шрам и придал ему еще более зловещий вид, чем обычно.

– Похоже, мы потратили весь бензин.

Не успел он произнести эти слова, как их повторил жизнерадостный голос операционной системы.

– Внимание, – произнесла она таким спокойным тоном, словно на самом деле лишь здоровалась. – Запасы топлива на исходе. Пожалуйста, пополните запасы топлива в ближайшее удобное для вас время.

– Господи Иисусе. – Я даже не подумал проверить баки перед взлетом. – Может, нам стоит развернуться?