Книга Юность, страница 26 – Карл Уве Кнаусгорд

Ну что ты, неплохой рассказ у тебя получился, так он сказал.

Неплохой?

Я как-то читал рассказ Хемингуэя, где говорилось о том, как один мальчик отправился вместе с отцом-врачом в индейский поселок принимать роды. Насколько я помнил, прошло все не очень хорошо, возможно, кто-то даже умер, но, как бы там ни было, когда все закончилось, мальчик с отцом вернулись домой, только и всего. Просто поехали домой. Мой рассказ был не хуже, это я знал. Обстановка отличалась, но это лишь потому, что Хемингуэй жил в другое время. А я — современный писатель, поэтому у меня будет иначе.

А Ингве — что он вообще понимает? Сколько книг прочел? Читал ли он, например, Хемингуэя?

Я поднялся и снова прошел в комнатку с телефоном, а там вытащил из заднего кармана бумажку с папиным номером и набрал его. Разделаюсь с этим поскорей и забуду.

— Да, алло? — сказал он. Голос резкий. По крайней мере, разговор получится короткий.

— Привет, это Карл Уве, — сказал я.

— О, привет, — ответил он.

— Я устроился, — сообщил я, — и работать уже начал.

— Это хорошо, — сказал он. — Нравится тебе?

— Еще бы.

— Это хорошо.

— А у вас как дела?

— Да как обычно. Унни дома сидит, а я только что с работы вернулся. Сейчас ужинать будем. Но я рад тебя слышать.

— Передавай Унни привет!

— Хорошо, передам. Пока.

— Пока.

К тому времени когда я вышел из школы и двинулся домой, дождь уже начал стихать, но пока я шел, волосы у меня намокли. Зайдя в ванную, я вытер их полотенцем, повесил куртку, включил обогреватель и поставил возле него обувь, пожарил картошку, лук и порезанную сардельку, съел все это в гостиной, одновременно просматривая вчерашнюю газету, затем завалился в кровать и спустя несколько минут уснул, словно завернувшись в уютный стук капель по стеклу.

Разбудил меня звонок в дверь. Встав, я пошел открывать и увидел, что мало того что дождь закончился, так еще и небо над деревней голубое.

Это пришел Нильс Эрик.

Чуть растопырив локти, он ссутулился, поджал губы и выпучил глаза.

— Это тут вечеринка? — проскрипел он стариковским голосом.

— А то! — сказал я. — Тут. Входи!

Он не двинулся с места.

— А есть тут… есть тут барышни помоложе? — спросил он.

— Помоложе — это сколько?

— Лет тринадцати?

— А как же! Да входи уже! Холодина такая! — Повернувшись к нему спиной, я ушел в дом. Достал из холодильника бутылку белого вина и откупорил ее.

— Белое будешь? — крикнул я ему.

— Мое вино должно быть красным, как кровь юной девицы! — пропищал он из коридора.

— Вот ужас-то, — ответил я.

Нильс Эрик с бутылкой красного вошел на кухню и поставил вино возле раковины. Я протянул ему штопор.

На Нильсе Эрике была синяя футболка «Поко Локо», черный кожаный галстук и красные хлопчатые брюки.

По крайней мере, ему по фиг впечатление, которое он произведет на окружающих, подумал я и улыбнулся. Видимо, это важная черта его личности — что ему плевать на чужое мнение.

— Красочный у тебя нарядец, надо сказать, — заметил я.

— Шанс упускать нельзя, — ответил он. — А я слышал, здесь, на севере, если хочешь очаровать женщину, одеваться полагается именно так.

— Прямо вот так? В красное с синим?

— Именно!

Он зажал между коленей бутылку и с хлопком вытащил пробку.

— Волшебный звук! — воскликнул он.

— Я только в душ по-быстрому сгоняю, ладно? — спросил я.

Он кивнул:

— Разумеется. Я пока музыку послушаю, хорошо?

— Конечно.

— В вежливости нам с тобой не откажешь, — рассмеялся он.

Я прошел в ванную, торопливо разделся, пустил воду и залез под душ, потер под мышками и между ног, потом ступни, откинул голову и намочил волосы, после чего выключил воду, вытерся, слегка уложил волосы гелем и, обернув вокруг бедер полотенце, прошел в гостиную, мимо Нильса Эрика, который, демонстративно закрыв глаза, сидел на диване и слушал Дэвида Силвиана, и юркнул в спальню, где натянул свежие трусы и носки, белую рубашку и черные брюки. Застегнув рубашку, я завязал черный галстук-боло и вернулся в гостиную.

— А мне говорили, что если хочешь очаровать местных девчонок, — начал он, — то как раз вот так одеваться не надо. Только не белая рубашка, не боло с орлом и не черные брюки.

С остроумным ответом я не нашелся.

— Ха-ха, — сказал я, налил себе бокал белого вина и залпом выпил его.

У него был вкус летних ночей, танцующей толпы на дискотеке, расставленных по столам ведерок со льдом, блестящих глаз, обнаженных загорелых рук.

Меня пробрала дрожь.

— Нечасто пьешь? — спросил Нильс Эрик.

Я насмешливо посмотрел на него и опять наполнил бокал.

— Ты нового Криса Айзека слышал? — спросил я.

Он покачал головой. Я подошел к проигрывателю и поставил пластинку.

— Он отличный! — заверил я.

Некоторое время мы сидели молча.

Я скрутил самокрутку и закурил.

— Ты прочел мой рассказ? — спросил я.

Он кивнул. Я встал и чуть убавил громкость.

— Я сейчас перед выходом его прочел. Знаешь, Карл Уве, хороший у тебя рассказ получился.

— Думаешь?

— Да. Рассказано живо. Но больше мне сказать особо нечего — я не литератор и не писатель.

— А было что-то, что тебе больше всего понравилось?

Он покачал головой.

— Нет, ничего особенного. Там весь текст ровный и красивый. И гармонично все.

— Хорошо, — сказал я. — А как тебе финал? По сравнению с остальным текстом?

— Финал сильный.

— Я как раз так и хотел, понимаешь, — сказал я, — чтобы неожиданно получилось, вот это с отцом.

— Да, так и вышло.

Он наполнил свой бокал. Губы у Нильса Эрика уже покраснели от вина.

— А ты, кстати, читал «Битлз» ^[22]? — спросил он.

— Ясное дело, читал, — сказал я, — это мой любимый роман. Я и писать решил после того, как прочитал его. Его и еще «Белые негры» Амбьёрнсена.

— Я так и думал, — кивнул он.

— Правда? Что, похоже получилось?