Книга Шестое чувство, страница 32 – Дана Делон

Эмма молчит, думаю, она собирается с мыслями, чтобы ответить.

– Мне они не нравятся, – наконец тихо произносит она, я плохо слышу ее голос.

– А вот этот ужас, который делает из тебя сумоиста, тебе нравится? Этот отвратительный макияж, за которым не видно твоих глаз, нравится? Если хочешь носить подобные платья, все просто – похудей. И вообще, сколько раз я говорила, что классика – это беспроигрышный вариант. Зачем ты делаешь из себя клоуна?

Я с ужасом отползаю подальше от стенки. Голос ее матери даже меня заставил съежиться. Что же чувствует Эмма? Моя мама никогда не критиковала меня подобным образом. Иногда она с улыбкой говорила свою любимую фразу «Молодость все прощает», если я пробовала новый стиль, и он мне не шел. Но чтобы вылить на меня подобное. Такого ни разу в жизни со мной не было. Я даже не знаю, как правильно реагировать.

– Мам, мне пора, – говорит Эмма. Ее голос звучит подавленно.

– Переоденься и смой макияж, если собираешься встретиться с Адамом.

– Ему нравится, как я крашусь.

– Он тебе врет, Эмма. Это не может нравиться.

Это сказано уверенно, тоном, не терпящим возражений. Голоса затихают, Эмма сидит в полнейшей тишине. Мне интересно, о чем она сейчас думает. Может быть, она привыкла и не принимает близко к сердцу выходки матери? Хотелось бы в это верить. Мне вдруг хочется проверить ее, узнать, как она себя чувствует. Но я не знаю, как это сделать. Не могу же я сказать, что подслушала ее разговор с матерью. Решение приходит само собой. Я подпрыгиваю и бегу к ней в комнату. Громко стучусь в дверь.

– Да?

– Это Лили, я могу войти?

– Минуту. – просит она.

Я терпеливо жду, пока она откроет дверь. И одного взгляда на нее мне хватает, чтобы понять: Эмма не научилась справляться с критикой. Удивительно, но слова ее матери даже меня задели. Я смотрю в заплаканные глаза сводной сестры. Она выше меня на голову и силится улыбнуться.

– Чем я могу тебе помочь?

– Мне крайне неловко тебя об этом просить, но я увидела макияж у тебя на странице. Ярко-красный вперемешку с оранжевым, нечто похожее на невероятный рассвет! – Я говорю все это очень воодушевленно, делая вид, что не замечаю ее потекший макияж и слезы. – У меня руки не из того места растут, – продолжаю я беззаботно. – Ты сейчас занята или, быть может, могла бы меня накрасить?

Эмма удивлена, она заправляет прядь золотистых волос за ухо и смущенно улыбается:

– Я абсолютно свободна, а ты куда-то идешь?

Эту часть плана я не продумала.

– Вообще-то, думала выбраться и погулять по городу, погода сегодня потрясающая. Хотела спросить тебя, не хочешь составить мне компанию?

Эмма выглядит сейчас такой радостной, что я ругаю себя за то, что раньше не звала ее гулять, а ее предложения отметала. Может, я до конца не осознавала, насколько важно для нее наладить со мной контакт? Мы с Жеромом бегаем каждое утро, наши разговоры все столь же коротки, но я привыкла к его присутствию. Эмма же несколько раз порывалась затащить меня то на вечеринку, то просто посидеть в кафе, но я каждый раз отказывала из-за того, что не хотела видеть Адама. Когда родной отец не поздравляет с восемнадцатилетием, начинаешь ценить внимание со стороны других людей. Ведь Эмма и Жером мне ничего не должны. Они сделали столько шагов мне навстречу. Пришла моя очередь.

– Мы с Полин планировали прогуляться по кварталу Маре. Там очень много классных винтажных магазинчиков со смешными вещами. Если тебе это интересно, буду рада, присоединяйся.

– Я в деле, – с улыбкой говорю я и, кивнув в ее сторону, с восхищением бормочу: – Какое у тебя красивое платье!

Эмма неловко проводит руками по нежно-голубой ткани, на которой вышиты крупные белые розы. Платье необычное. Но мне оно нравится. Эмма в нем выглядит особенно хорошо.

– Спасибо, – благодарит она и, кротко улыбнувшись, указывает на пуф перед большим столиком с зеркалом: – Садись, буду тебя красить.

Я первый раз за всю неделю зашла к ней в комнату. Здесь тоже солнечная сторона, и комната залита светом. Цветочное постельное белье очень похоже на мое, занавески подобраны в тон.

– Мама? – приподнимая бровь с улыбкой, спрашиваю я.

Эмма не сразу понимает, о чем я.

– Постельное белье? Да, это Амели купила. – Ее лицо светится, когда она говорит об этом. Я начинаю задумываться, что скрывается за ее милой улыбкой и этим солнечным обаянием, исходящим от нее. Неужели каждый из нас скрывает комок боли и тревог? Даже такие люди, как Эмма, не исключение. В комнате пахнет ванилью, и этот запах так ей подходит. Я сажусь на пуф перед огромным овальным зеркалом. Стол завален всевозможными баночками, палетками и кисточками.

– Творческий беспорядок, – поясняет Эмма, проследив за моим взглядом.

– У меня из косметики одни тени, тушь и помада, – признаюсь я.

Она хмыкает.

– Теперь можешь пользоваться моей. Папа дарит мне наборы практически на каждый праздник, он советуется с консультантами, и они, конечно, впаривают ему самое дорогое, что у них есть.

– Мой папа в последний раз поздравил меня с праздником лет пять назад, – вырывается у меня. Не знаю, зачем я произношу это вслух. Но я хочу поделиться с ней и намекнуть, что в клубе «Один дерьмовый родитель» мы состоим вместе.

Эмма смотрит на меня с жалостью и грустью. Я закатываю глаза.

– Только без этих жалостливых взглядов, – шучу я, и она неожиданно обнимает меня.

– Мой папа обязательно будет поздравлять тебя на все праздники, точно так же, как и твоя мама покупает мне в комнату занавески и помогает их повесить. Быть может, для нас двоих это новый старт.

Я смотрю на наше отражение в зеркале. Блондинка и брюнетка. Я – холодная зима, она – теплая весна. Мы такие разные. От внешности до характера. Но у нас двоих есть что-то общее. Родительское предательство. Пустота в сердце.

– Я очень этого хочу, – честно признаюсь я, и она улыбается мне теплой, доброй улыбкой.

– Я сейчас почищу и увлажню твою кожу. Уход очень важен, – предупреждает Эмма, и я киваю. «У вас двоих есть еще нечто общее, – шепчет мне внутренний голос. – Адам». Но я гоню его прочь, стараюсь расслабиться на пуфе и произношу:

– Делай все, что необходимо. Поколдуй надо мной как следует.

Эмма подмигивает мне.

– Все будет в лучшем виде. Только я, пожалуй, сделаю из тебя снежную королеву. – Она резко замолкает и после паузы неуверенно спрашивает: – Ты уверена, что готова выйти в таком виде на улицу?

– Спрашиваешь. Я мечтаю об этом. Твои макияжи волшебны.

– Спасибо, Лили, – тихо шепчет она, и в ее голосе столько волнения и благодарности.

Порой человеку нужно совсем мало. Капельку признания и одно доброе слово.