Книга Опасные тайны, страница 14 – Нора Робертс

— Когда она снова может тренироваться, Мэтт? — спросила Наоми.

— Через месяц. А лучше — через полтора. — Мэтт Ганнер бросил на Наоми быстрый взгляд. У него было длинное, приятное лицо и добрые глаза. — Ушиблена надкостница, потянуты сухожилия, но трещин нет. Держите ее в стойле и продолжайте массаж. Через пару недель можно начать какие-нибудь легкие упражнения, и все будет в порядке.

— Мы работали галоп и быструю рысь, — вставил Рено, стоявший у входа в бокс и наблюдавший за процедурами. После утренней тренировки он уже успел переодеться в один из своих дорогих, прекрасно сшитых костюмов, которые очень любил, однако он был жокеем, и больше всего на свете его интересовали чистокровные лошади, а точнее — состояние их тонких и сухих ног. — И я не заметил никакого сбоя в аллюре.

— Я тоже, — добавила Наоми. — Рено говорит, что она не спотыкалась. Я следила за утренней разминкой и наверняка увидела бы, если бы что-то случилось. К тому же у Сирени спокойный нрав — она не из тех, кто начинает биться в стойле.

— В общем, это был сильный удар, — заявил Мэтт. — И если бы ваш конюх не обратил внимания на опухоль, все могло закончиться гораздо хуже. Сейчас я сделаю инъекцию болеутоляющего… Но, но, девочка, спокойнее…

Последнее относилось к Сирени, которая, почувствовав, как игла шприца вонзается ей в ногу, завращала глазами, зафыркала, но не сдвинулась с места.

— Сильная и здоровая лошадь, — похвалил Мэтт, выпрямляясь. — Я уверен, что она снова начнет бегать, да еще как! Что касается лечения, то я вряд ли могу прибавить что-нибудь, чего бы не знал ваш Мо. Если будет повышаться температура, позвоните мне. Иначе…

Он не договорил, уставившись куда-то за плечо Наоми.

— Прошу прощения, — Келси остановилась напротив бокса, прижимая к груди сумочку и папку с выписками и фотокопиями. — Я не хотела мешать. Просто в усадьбе мне сказали, что я могу найти вас здесь.

— Ох… — Наоми машинально провела рукой по своим растрепанным волосам. — Я совсем забыла про время! У нас тут возникла одна маленькая проблема. Мэтт, познакомься с моей дочерью. Келси Байден. А это Мэтт Ганнер, мой ветеринар.

Мэтт протянул руку, но, увидев, что в ней все еще зажат шприц, смутился и отдернул ее.

— Простите. Рад с вами познакомиться. Справившись с собой, Келси выдавила улыбку.

— И я. Здравствуйте, Мэтт Ганнер. Как поживаете?

— А это Моисей Уайттри, мой тренер, — продолжила Наоми.

Моисей кивнул, продолжая растирать ногу кобылы.

— Это Рено Санчес, один из лучших жокеев на гладких скачках.

— Самый лучший, — уточнил Рено и подмигнул. — Рад, очень рад.

— Если вы заняты, я могу подождать. — Растерявшись, Келси уже готова была отступить.

— Нет, — вмешалась Наоми. — Мы уже сделали все, что можно. Спасибо, что так быстро выбрался, Мэтт. А ты, Рено, извини, что я заставила тебя задержаться.

— Ничего страшного, до первой скачки еще полно времени, — маленький Рено с неприкрытым восхищением посмотрел на Келси. — Приходите сегодня на ипподром, увидите, как я выступаю.

— Спасибо, я, право, не знаю… — Келси чувствовала себя неуверенно.

— Я вернусь попозже и еще раз проверю что и как, — бросила Наоми Моисею и повернулась к дочери. — Может быть, пройдем в дом?

И она сделала неопределенный жест рукой, изо всех сил стараясь даже случайно не дотронуться до Келси, а потом решительно пошла к выходу из конюшни.

— У тебя заболела лошадь? — спросила Келси на ходу.

— Поранилась, — огорченно объяснила Наоми. —

Боюсь, она не сможет выступать в ближайшие несколько недель.

— Это, должно быть, неприятно…

Келси бросила взгляд на загон, по которому важно вышагивал годовалый жеребенок на длинном ременном поводе. Другого жеребенка, на котором восседал всадник, вели под уздцы к рингу. Конюх поливал из шланга гнедую кобылу, та довольно фыркала и передергивала глянцевитой шкурой. Остальные лошади, собранные в загоне, одна за другой двигались по кругу — по земляной дорожке, вытоптанной в траве.

— Тут, как я посмотрю, жизнь прямо кипит, — пробормотала Келси, глядя в сторону.

— Ну, большая часть работы обычно приходится на утро. Впрочем, вечером состоится скачка, так что после обеда суеты еще прибавится.

— Сегодня у тебя скачки?

— У меня всегда скачки, — рассеянно отозвалась Наоми. — В прямом и переносном смысле. В настоящее время нам приходится особенно туго — жеребятся мои производительницы. Как правило, это случается рано утром, а то и ночью… — Она улыбнулась. — Ночью роды происходят даже чаще.

— Боюсь, я не особенно хорошо представляла себе твой размах.

— За последние десять лет «Ивы» стали одной из лучших коннозаводческих ферм страны. На последних трех дерби наши чемпионы финишировали в призах, мы выигрывали и Бельмонт Стейкс, и Сент-Леджер. На протяжении двух лет «Три ивы» удерживает Золотой Кубок коннозаводчиков, а одна из наших кобыл завоевала «золото» на Олимпиаде…

Наоми со смехом оборвала сама себя.

— Со мной на эту тему лучше не говорить, иначе я становлюсь болтлива, как старуха, у которой в сумочке полным-полно старых фотографий.

— Нет, мне правда интересно, — возразила Келси и подумала: «Гораздо интереснее, чем я думала». — В детстве я брала уроки верховой езды. Должно быть, в жизни каждой девочки бывает период, когда она с ума сходит по лошадям. Папе это было не по душе, но… — Она замолчала, только теперь поняв, почему ее отец был так недоволен ее увлечением.

— Ну конечно же… — немедленно отозвалась Наоми, и на губах ее заиграла озорная улыбка. — Его чувства вполне можно понять. Но ты, я полагаю, продолжала учиться?

— Да, я таки его уговорила, — Келси остановилась и посмотрела матери прямо в глаза. Только теперь она рассмотрела едва заметные, но недвусмысленные приметы возраста, которые она пропустила при первой встрече. От уголков глаз, словно гусиные лапки, разбегались лучики тонких морщин; другие морщины — то ли следы переживаний, то ли признаки взрывного темперамента — прочертили высокий, чуть тронутый кремовым загаром лоб Наоми.

— Хотя, — закончила Келси, — ему наверняка было больно смотреть на меня изо дня в день.

— Не думаю. — Наоми чуть заметно пожала плечами. — Что бы там Филипп ни думал в отношении меня, тебя он всегда обожал.

Она тоже отвернулась и принялась рассматривать гряду холмов на горизонте. Наверное, так ей было легче. Где-то недалеко заржала лошадь, и Наоми улыбнулась — этот звук ласкал ей слух, словно нежнейшее оперное сопрано.

— Кстати, я не спросила тебя о нем. Как он?

— Хорошо. Папа стал деканом английского факультета университета Джорджтауна. Еще семь лет назад.

— Он умный и добрый человек. Хороший человек.