Книга Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1, страница 54 – Николай Дубровин

– Кто же поедет? – спросил Мясников.

– Караваеву непременно надо ехать, – отвечал Кунишников, – а другого-то мы не знаем, кого послать. Смотри, Тимофей, не балалакай этого никому до времени. Я вот боюсь запивоху (пьяницу) Алексея Кочурова, чтобы пьяный как не проболтался, и нелегкая меня дернула сказать ему вчера об этом деле.

На следующий день любопытный Мясников пошел и к Кочурову узнать, что он думает, но не застал его дома, а нашел среднего его брата Петра Кочурова, который сидел с Зарубиным (он же Чика, а впоследствии пугачевский граф Чернышев) в предбаннике и упражнялся в литье свинцовых пуль.

– Что, братцы, – спрашивал пришедший, – слышали вы, на Таловой чудо проявляется?

– Слышали, – отвечали они.

– Бог знает, полно правда ли это, – заметил Петр Кочуров, – ведь вот прошлого года тоже слух был, что государь проявился будто бы в Царицыне, и что же вышло: только народу, сказывают, за ним много пропало.

– Говорят, что подлинно он, батюшка, – сказал Мясников с видом некоторой уверенности.

Оставив Кочурова, Чика и Мясников пошли на базар.

– Царь ведь приказал прислать к себе от войска двух человек, – говорил дорогой Мясников.

– Так что же, – отвечал Чика, – зачем дело стало, я первый поеду.

– Ну, а другой-то кто же? Разве мне с тобой поехать?

– Ну, и поедем завтра.

– Я слышал от Караваева, что и он хотел ехать.

– Да мне-то до того какая нужда, – сказал Чика, – хотя Перекараваев поезжай, я сам хочу ехать и посмотреть. Ведь почем мы знаем, что они поедут, а может, и не поедут.

Итак, решив завтра ехать на Таловую, собеседники разошлись: Мясников пошел домой, а Зарубин (Чика) направился к небольшой кучке казаков, о чем-то разговаривавших и поминутно оглядывавшихся на все стороны. В то время в Яицком городке было очень строго и всякие собрания казакам войсковой руки были строго запрещены. За этим начальство и старшины тщательно следили, и если на базаре когда собиралась толпа, то тотчас же являлись солдаты и разгоняли беседовавших. Чтобы поделиться новостями и потолковать о чрезвычайном происшествии, казаки сходились на улице человека по два, по три и тайком разговаривали. Одну из таких кучек и заметил Чика; она состояла из казаков Андрея Кожевникова, Ивана Харчова, Тимофея Стракайкина и других.

– Я слышал от Караваева, – говорил Кожевников собравшимся, – что на умете у Ереминой Курицы он видел государя Петра Федоровича, который приказывал, чтобы прислать к нему человека другого.

– Конечно, надо к нему ехать, – отвечали казаки.

– Куда и зачем ехать? – спрашивал подошедший к разговаривавшим Чика, как будто ничего не знавший.

– Разве ты теперь только слышишь, – отвечал Кожевников, – что государь явился?

– Кто вам сказывал?

– Караваев, он сейчас от него; государь на умете у Ереминой Курицы, и, конечно, нам надо его до времени спрятать.

Казаки поддакнули.

– Не съездишь ли ты к нему? – спросил Кожевников, обращаясь к Зарубину.

– Отчего не съездить, пожалуй, съезжу, но куда мне его спрятать?

– Вези прямо ко мне на хутор, – отвечал Кожевников, – а там уже не твоя печаль, у нас есть покои, где его спрятать ^[284].

– Зачем на хутор? Отчего не в городок?

– В городок теперь привезти нельзя: иные казаки не поверят, а старшинская сторона может его поймать, а как отвезешь на хутор, так мы все туда будем.

Зарубин согласился.

– Смотри и примечай, Зарубин, – говорил ему Иван Харчов, – волосы у него должны быть черные, сам смугл, между зубами щербинка, на одной щеке рубчик, на руках крапины, а ростом немного выше тебя.

– Однако не одному же мне ехать, – говорил вкрадчиво Зарубин, умалчивая, что имеет уже товарища, – человека другого все бы надобно было.

– Сыщи сам, с кем ехать, – отвечал Кожевников, и казаки разошлись.

В тот же самый день, на другом конце городка, казак Петр Орлов отправился к своему соседу и куму Максиму Шигаеву.

– Сходим, кум, – говорил Орлов, – к Денису Караваеву, понаведаемся, правда ли, что он видел на Таловой царя Петра Федоровича.

– От кого ты это слышал? – спрашивал Шигаев. – И может ли это статься?

– Можно или не можно этому статься, только говорят, что Караваев точно его видел.

Шигаев и Орлов отправились разузнавать правду.

– Правда ли, – спрашивали они Караваева, – что ты видел царя на Таловой?

– Кто это вам наврал, я ничего не знаю.

Шигаев и Орлов отправились домой, а на следующее утро Караваев сам пришел к Шигаеву.

– А ведь я, Максим Григорьевич, – говорил пришедший, – вечор от тебя для Орлова потаил; я подлинно ездил на Таловую и видел там того человека, который называется царем Петром Федоровичем.

– Каким же это образом и где ты его видел?

– Мне сказал о нем Иван Чабаков, а ему Григорий Закладнов, которому тот человек приказал прислать к себе от войска двух казаков, так вот я и ездил к нему с Сергеем Кунишниковым.

Караваев рассказал подробно свое свидание с Пугачевым.

– Царь приказал мне, – заключил свой рассказ Караваев, – непременно к нему чрез три дня приехать, так не хочешь ли, поедем завтра со мной, ты его посмотришь и поговоришь с ним.

Шигаев согласился, а между тем рано утром следующего дня Кожевников пришел к Зарубину и торопил его ехать.

– Ты остерегайся многолюдства, – говорил Кожевников, – переговори с ним наедине и скажи, что прислан от Караваева и Кунишникова и чтоб он безо всякого опасения ехал ко мне на хутор.

Кожевников предупредил Зарубина, что он может не застать Пугачева и чтобы тогда он спросил мужика Афанасия.

– Хорошо, – отвечал Чика, – вот дома пообедаю, а потом и поеду.

Зарубин пошел за Мясниковым, по тот отказывался от поездки. Накануне Мясников встретился с казаком Плотниковым, и тот не советовал ему ездить.

– Я слышал, – говорил Плотников, – что ты с Чикой хочешь ехать на Таловую, так полно, ездить ли уже вам: от нас люди к нему поедут.

– То-то, я и сам не знаю, – отвечал Мясников, – да Чика меня зовет.

– Ну, как хочешь.

Мясников был в большом раздумье, ехать или не ехать, так что когда пришел к нему Зарубин, то он стал отказываться.

– Я, брат, и сам не знаю, – говорил Мясников, – полно, есть ли зачем ехать-то, ведь и без нас поедут люди.

– Вот дурак-то, – отвечал Зарубин, – еще и раздумье тебя взяло, поедем вместо гулянки.