Книга История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6, страница 180 – Николай Дубровин

Наконец, для обеспечения наступательного движения, в каком бы направлении оно предпринято ни было, необходим был хотя незначительный провиантский транспорт и обоз для парков. «Мы вступим, – доносил Ермолов ^[880], – в землю совершенно неустроенную, где система реквизиционная не может вдруг иметь места. Для движений необходим подножный корм, ибо, по свойству климата, фураж почти не заготовляется и ожидать подлежит, что неприятель все средства истреблять станет».

Ввиду всех этих затруднений А.П. Ермолов предполагал перейти в наступление в глубокую осень.

Суровая в горах погода, говорил он, сделает для персиян пути затруднительными, и они не перейдут их с пехотою и артиллериею. Жители из кочевья в горах сойдут в свои жилища на равнину, и семейства их и имущество, имея залогом, можно будет доставать часть нужного продовольствия, которое везти с собою нет способов, ибо нет в земле повозок. Осеннее и зимнее время представляют и то удобство, что есть подножный корм. В Карабаге надобно будет сделать улучшения в Шушинской крепости, снабдить ее провиантом и усилить значительно гарнизон. Тогда действия против Эриванского ханства будут облегчены.

Все это, по мнению Ермолова, можно было предпринять только по прибытии подкреплений, а до того времени он намерен был выдвинуть войска в пограничные с Грузией мусульманские провинции, водворить в них порядок и восстановить прерванные сообщения. «Войска зимнее время проведут в лучших местах, – писал Ермолов, – а я между тем приготовлю нужные транспорты и все запасы, потребные для наступательных действий».

При этом взгляде, который высказывал главнокомандующий как в этом, так и в предыдущих донесениях об образе своих действий против неприятеля, трудно было ожидать скорого перехода в наступление. Ввиду противоположности взглядов, существовавших в Москве и Тифлисе, император Николай решил оставить в руках Ермолова управление краем и административные распоряжения, а командование действующим корпусом поручить особому лицу, которое могло бы вести военные операции самостоятельно и энергично, согласно воле государя.

Таким лицом был избран генерал-адъютант Иван Федорович Паскевич.

За несколько дней до коронации Иван Федорович Паскевич получил вечером записку от барона Дибича, сообщавшего, что государь желает его видеть на следующий день и что он, Дибич, предварительно хотел бы с ним переговорить ^[881]. Паскевич тотчас же отправился к Дибичу, от которого и узнал о намерении императора отправить его на Кавказ.

– Государь, – говорил Дибич, – получил от главнокомандующего Кавказским корпусом генерала Ермолова донесение, что персияне вторглись в наши закавказские провинции, заняли Ленкорань и идут далее, имея до 60 000 регулярных (?) и 60 000 иррегулярных войск (?) с 80 запряженными орудиями. Ермолов пишет, что у него нет достаточных сил противопоставить им и что не ручается за сохранение края, если ему не пришлют в подкрепление двух пехотных и одной кавалерийской дивизий. Император желает, чтобы вы ехали на Кавказ командовать войсками, ибо силы персиян должны быть преувеличены, и его величество после такого донесения не верит Ермолову.

Не ожидая ничего подобного, Паскевич не без удивления выслушал сказанное начальником главного штаба. Последний продолжил:

– Покойный император Александр Павлович также был недоволен Ермоловым и хотел вместо него назначить Рудзевича. Поступки Ермолова самоуправны, и в то же время войска распущены и в дурном состоянии; дисциплина потеряна, воровство необыкновенное; люди за несколько лет не удовлетворены и во всем нуждаются, материальная часть в запущении и проч. Он действительно не может там оставаться.

– Как же я поеду на Кавказ, – спрашивал Паскевич, – когда Ермолов там? Что я буду делать и в чем могу помочь дурному положению дел, когда там нет сил? К тому же я болен и не выдержу тамошнего климата, который мне известен.

– Государь этого желает, – отвечал Дибич, – и надеется, что вы не откажетесь; впрочем, завтра вы сами будете у государя.

На другой день Паскевич был позван в кабинет.

– Я знаю, – говорил император Николай, – что ты не хочешь ехать на Кавказ – мне Дибич все рассказал; но я тебя прошу, сделай это для меня.

Паскевич повторил все сказанное Дибичу накануне.

– Я буду, – прибавил он, – в подчинении у Ермолова, а потому не могу сделать никакого распоряжения и отвечать за него.

На это император, между прочим, сказал Паскевичу:

– Ты говоришь о затруднениях от Ермолова: я ему посылаю указы, чтобы он без совещания с тобою не предпринимал никаких распоряжений военных, а тебе даю особый указ о смене его в случае умышленного противодействия или неисполнения моих указов о совместном с тобою действии.

Указ этот, по словам Паскевича, его величество тут же собственноручно написал и ему отдал, так что и Дибич о нем не знал. Не считая более возможным противиться желанию государя, И.Ф. Паскевич принял предложение. Дибич, как казалось, радовался, что Ермолову показано недоверие, и при свиданиях с Паскевичем много говорил ему о действиях Алексея Петровича, разумеется дурных.

Одновременно с назначением Паскевича император Николай писал Ермолову ^[882]: «Я посылаю вам двух известных генералов: генерал-адъютанта Паскевича и генерал-майора Дениса Давыдова. Первый, мой бывший начальник, пользуется всею моею доверенностью; он лично может вам объяснить все, что, по краткости времени и по безызвестности, не могу я вам письменно приказать. Назначив его командующим под вами войсками, дал я вам отличнейшего сотрудника, который выполнит всегда все ему делаемые поручения с должным усердием и понятливостью. Я желаю, чтобы он, с вашего разрешения, сообщал мне все, что от вас поручено будет давать знать, что и прошу делать как наичаще».

В рескриптах, подписанных на следующий день ^[883], государь сообщал Ермолову, что поручает Паскевичу командование войсками под главным его начальством, а во втором, что хотя, на основании учреждения о большой действующей армии, в случае болезни или отсутствия главнокомандующего, на его место заступает начальник штаба, но что, в таком случае, он поручает ему вверить начальство над корпусом генерал-адъютанту Паскевичу.

Получив все эти распоряжения за несколько только дней до прибытия Паскевича, Алексей Петрович Ермолов не мог не понять причины такого назначения и, как человек в высшей степени честолюбивый, не мог отнестись к этому хладнокровно. Появление постороннего лица, и притом пользующегося полным доверием государя, было, конечно, ему весьма неприятно и неизбежно должно было отразиться на первой встрече, в особенности у Ермолова, вообще не привыкшего стесняться ни в своих выражениях, ни поступках. Ему, конечно, было еще более неприятно и потому, что посылка в Тифлис Паскевича случилась именно в такое время, которое можно было считать критическим, когда персияне, не встречая препятствий, все подвигались вперед и заняли город Елисаветполь с его округом.