Книга Ноль эмоций, страница 21 – Екатерина Осянина

— Почему зря?

— А сдается мне, они могли отследить звонок.

— Как?

— Действительно, как… — Он задумчиво поскреб щетинистую щеку, вытер локтем пот со лба. — Они приперлись сюда точнехонько, как по маячку. Мобильника ни у тебя, ни у меня с собой нет, по GPS они нас найти не могли. Прослушивать все телефоны в этом лесу у них кишка тонка… Тогда как?

Он взглянул на меня, как будто и правда ожидал, что я дам ему ответ.

— Костик…

— Что?

Я шагнула к нему, он настороженно замер. Я протянула руку к его шее и оттянула воротник его расшитой каймой рубахи. Он с недоумением следил за моими действиями, но не сопротивлялся. Я положила пальцы повыше его ключицы и чуть помяла мышцу.

— А что у тебя вот здесь? — я вспомнила «таблетку», которую показал монитор там, в больнице, когда мы очнулись после взрыва.

— Черт! Это же было почти двадцать лет назад. Откуда ты о нем узнала?

— Я видела в больнице, на мониторе. Я подошла рассмотреть поближе, и даже потрогала. Но потом ты очухался и принялся орать.

— Ну еще бы! — усмехнулся он. — Ты чуть не вспорола мне брюхо стеклом, я прихожу в себя — и вот уже тянешь ручонки к моей шее! Зараза, неужели он еще работает?

Он сел прямо на землю, залез в свой рюкзак и вытащил оттуда свой нож, протянул мне рукоятью вперед.

Я неуверенно взяла, догадываясь, какова будет его следующая просьба. Или приказ. Он снова залез в рюкзак, вынул из него бутылку водки.

— Я, конечно, рассчитывал по-другому ее употребить. Но за неимением лучшего…

Он отвинтил крышку, приложился к горлышку и залпом вылакал чуть не четверть бутылки. Я вынула нож из чехла:

— Может, хоть на лезвие нальешь?

Он забрал у меня нож, облил клинок водкой, вернул мне.

— Рубашку сними.

Он стащил через голову свое странное одеяние, подставил мне плечо, хлебнул еще для храбрости.

— И на руки мне еще полей! — он плеснул мне на пальцы, снова приложился к горлышку, зажмурился и затряс головой.

Я нерешительно помяла мышцу, припоминая, где именно видела тот непонятный предмет. Пальцами он практически не прощупывался. Присмотревшись, я увидела на коже едва заметный маленький шрам, полсантиметра, не больше. Наконец я решилась, приставила острие ножа к этому единственному доказательству того, что мне не привиделось это там, в больнице, и сделала неглубокий надрез, благо нож оказался достаточно острый. Костя вздрогнул, зашипел.

— Терпи, казак! — я глубже вогнала нож, кровь едва выступила и струйкой медленно поползла по коже.

Острие царапнуло что-то твердое, и я выдохнула с облегчением, а Костя тихонько зарычал.

— Тебе повезло, что я не промахнулась, — сказала я, чтобы его утешить. Он в ответ только скрипнул зубами и заиграл желваками.

А теперь мне предстояло вытащить эту маленькую штучку из живой плоти, не имея в арсенале ни щипцов, ни пинцета, чтобы чем-то ее подцепить.

— Хлебни еще, — сказала я, чуть расширяя надрез и не обращая внимание на его перекошенное лицо и мучительные стоны, — и держись за что-нибудь покрепче.

Он послушно выхлебал еще с полстакана водки, зажал бутылку коленями и ухватился свободной рукой за ивовый ствол.

Маленький блестящий предмет размером с пуговицу не желал выковыриваться из-под кожи, я безжалостно рассекала острием ножа соединительную ткань, которой он успел обрасти за столько лет пребывания в теле человека, но наконец выцарапала его себе на ладонь.

Потом я взяла бутылку, предупредила Костика, чтобы он не вздумал орать, и щедро плеснула водки ему на рану, края которой сжала пальцами.

Мужчина тихонько зашипел сквозь зубы. Я ополоснула руки в речке, достала из рюкзака туалетной бумаги, оторвала верхний слой и отдала ему, чтобы он вытер грудь и живот, еще кусок сложила в несколько слоев, облила водкой и приложила к ранке.

Пока я помогала ему надеть рубашку, он проворчал:

— Все время режешь меня… — и пьяно хихикнул.

Я отобрала у него бутылку, завинтила крышечку. Вымыла от крови и вручила ему маленький предмет, извлеченный из его тела.

Он, рассматривая, молча подбрасывал его на ладони, потом размахнулся, но я успела удержать его руку. Он удивленно воззрился на меня, потом до него дошло.

— Ты права, — признался он, хотя я и не произнесла ни слова.

Он тяжело поднялся, огляделся по сторонам, подобрал с земли коряжку, сунул маячок в щель, пропихнул его поглубже ножичком и пустил плыть по течению. Мы проводили взглядом этот кораблик, уносящий предательский предмет подальше от нас, потом собрали вещи, присыпали песком следы крови и отправились дальше вдоль берега. Костика шатало, пару раз он оступался и скатывался в воду, и вскоре стал похож на грязнущего бездомного пса. Я отобрала у него рюкзак, в который поместились его и моя куртки, пистолет, ножик и остатки водки. Потом мне пришлось и самой влезть ему под мышку, чтобы он мог опереться, и он навалился чуть не всем весом, но продолжал перебирать ногами.

Пот катился с меня градом, слепни кружились над нами, гудя, как вражеские истребители, заходящие на вираж. Идти было и так тяжело, а уж в обнимку с пьяным мокрым мужиком, у которого на каждом шагу ноги то подгибались, то заплетались, тем более. И я вскоре сдалась.

Выбрав удобное место под крутым бережком, я свалила с себя тяжкий пьяный груз, осевший на землю с невнятным мычанием. Наклонилась к нему поближе, чтобы попытаться разобрать, что он там пытается мне сказать, но услышала только могучий храп. Помахав перед своим лицом ладонью, чтобы разогнать мощный выхлоп паров спирта, я оставила его в покое, уселась рядышком на песочек и стала прикидывать наши шансы.

Шансы были, прямо скажем, не ахти. Вода есть, вот она, плещется возле моих ног. А вот с едой у нас туговато.

Я покосилась на рюкзак с драгоценным грузом — туалетной бумагой и прочими «мыльно-рыльными» принадлежностями, скрашивающими мне пребывание в этих совершенно лишенных благ цивилизации местах, воплощающих сплошную антисанитарию. Хорошо, что Костя его прихватил.

Нож, пистолет, бутылка водки…ну, четверть бутылки. Зажигалка…

Неплохо, решила я для себя, отодвигая на задний план соображения о том, что если уж он все это время опасался разжигать огонь, то и пистолетом для охоты вряд ли воспользуется.

А вот пусть у него голова болит, когда он проснется, — беспечно решила я и легла на землю рядом со спящим товарищем по лесным скитаниям, закинув руки за голову.

Мы проваландались на берегу до тех пор, пока Константин не начал трезветь и не зашевелился у меня под боком. Долго лежать без дела на одном месте я не могла. Поэтому пока он дрых, я успела искупаться в речке. Одежку свою решила пока не стирать, несмотря на впитавшийся в каждую складочку моего джемпера запах пота и дыма.