Книга Дикари. Дети хаоса, страница 70 – Грег Гифьюн

— Привет, это я. Как дела у Джиллиан?

— Ушибы еще побаливают, но в целом все хорошо. Слушай, я тут собираюсь готовить ужин, можно я потом перезвоню?

— Я не дома, просто дай мне ее на пару слов.

Тяжелый вздох.

— Она под домашним арестом, забыл? Лишена всех привилегий, в том числе телефона.

— Триш, не будь тупицей. Я — ее отец, позови ее к телефону.

— Не спорь со мной, я…

— Это очень важно, поняла? Мне нужно с ней поговорить. — Я попытался привести голову в порядок, чтобы придумать правдоподобную историю. — Я уезжаю из города на какое-то время. Завтра направляюсь в Мексику. Не знаю, когда вернусь, и я…

— Извини, ты сказал «в Мексику»? — Фальшивый смех. — Невероятно. Твои суммы на содержание и алименты постоянно задерживаются, ты вечно ноешь, что у тебя нет денег, но можешь себе позволить отпуск в Мексике?

Я закусил губу.

— Это не отпуск. Сегодня у меня хорошие новости. Я хотел удивить тебя. Заключена новая сделка. Я только что подписал контракт на пять книг с крупным издательством.

Молчание, а затем:

— Что, в Мексике?

— Нет, в Нью-Йорке, но они хотят, чтобы сюжет первого романа разворачивался в Мексике, хотя бы частично, поскольку расширяются и начинают там дистрибуцию своей детективной линейки. Так или иначе, издатель отправляет меня на какое-то время в Тихуану, чтобы я мог прочувствовать это место и провести кое-какие исследования. Это крупная сделка, и самая большая выплата, которую я когда-либо получал.

Я затаил дыхание, в надежде, что Триш купится на эту чушь.

— О, Фил, это же замечательно. Поздравляю, правда. Я не шучу.

— Спасибо. — Я представил, как она стоит там, с телефонной трубкой у уха, на кухне дома, в котором мы когда-то жили все вместе, и верит в мою ложь. Как же мне иногда хотелось снова жить там, с ними, но я был бы единственным, кто б выиграл от такого расклада. Им было лучше без меня, и все это понимали. — А теперь можешь выпустить пленницу из ее камеры, чтобы я смог поделиться с ней хорошими новостями.

— Подожди, я позову ее. Береги себя в поездке, хорошо?

— Хорошо, позвоню, когда вернусь.

Через минуту в трубке раздался голос Джиллиан:

— Привет, пап.

Самый приятный звук в мире.

— Привет, слушай, у меня сегодня хороший день. Возможно, мама введет тебя в курс дела, после того как мы повесим трубки, но я хочу, чтобы ты проверяла почту, хорошо? Пусть это будет между нами, но утром я собираюсь отправить тебе кое-какие деньги. Тысячу долларов.

— Да ладно!

— Да. Хочу, чтобы ты пообещала мне две вещи. Во-первых, ты возьмешь половину и спустишь на какие-нибудь глупости. Прошвырнешься по магазинам, сходишь в кино, угостишь друзей в кафе или сводишь их в тот аквапарк, который ты так любишь, и…

— Он закрыт до июня. Сейчас еще май.

— Неважно, ты понимаешь, о чем я. Потом возьми остальное и спрячь в свой ящик для носков, чтобы у тебя были резервные средства, на всякий случай. Половину потрать, половину сохрани. Круто?

— Офигеть.

— Отлично.

— Ага, клево.

— Ну и ладушки.

— Пап, уже никто не говорит «ладушки».

— Извини.

— А где ты взял…

— Не беспокойся насчет этого, подписал сегодня хороший контракт.

— Но это же целая куча денег. Ты уверен, что можешь…

— Это только между нами. Наш секрет, ладно?

— Ладно, — ответила Джиллиан, но в голосе у нее все еще слышались нотки недоверия.

— Как Альберт с тобой обращается?

— Очень хорошо. — Она понизила голос. — Ты что-то ему сказал?

— Ты так считаешь?

— Ну да.

— Офигеть! — воскликнул я и услышал ее смех в стиле «Божечки, какой же мой папа балбесина!», который мне так нравился. — Милая, вообще я звоню, чтобы сказать тебе, что меня не будет в городе какое-то время. Я уеду на пару дней. Будь умницей, постарайся не сводить маму с ума. Увидимся, когда я вернусь, хорошо? Сходим куда-нибудь.

— Куда ты уезжаешь?

— Мне нужно в Мексику по делам.

— Правда?

— Да, кое-какие исследования. Привезу тебе подарок. Хочешь огромное сомбреро?

Я услышал в трубке ее дыхание.

— Просто будь осторожен. И папа, постарайся много не пить, хорошо?

Я почувствовал, будто кто-то только что всадил мне по рукоять нож в живот. Я не был уверен, выдал меня заплетающийся язык или она решила, что тема настолько безумная, что мне придется напиться. В любом случае мне было больно осознавать, что мой ребенок обеспокоен тем, что ее отец не способен себя контролировать. Из-за смущения, гнева и отчаяния глаза у меня наполнились слезами.

— Я буду в порядке, милая, — сумел произнести я. — Обещаю, хорошо? У меня наступает белая полоса. Мама тебе все расскажет, но я… я должен уже идти.

Внезапный стук в дверь одновременно напугал и спас меня.

— Я люблю тебя, папа.

— Я тоже тебя люблю, детка. — Я крепко сжал телефон, словно не желая отпускать ее. — Больше, чем ты можешь себе представить.

Когда она повесила трубку, мне пришла в голову мысль, что это мог быть последний раз, когда я разговаривал со своей дочерью. Последний раз, когда я слышал ее голос. Меня переполняли эмоции. Я готов был уже разрыдаться как маленький ребенок, но очередной настойчивый стук вновь сотряс дверь номера.

— Да, иду, подождите! — Я закрыл телефон, вытер глаза и постарался взять себя в руки.

Дверь открылась, и я увидел Джанин Каммингс, стоящую под дождем с коробкой пиццы и коричневым бумажным пакетом в одной руке и холщовой сумкой — в другой.

— «Пицца Цыпа»!

— Вот это да, дамочка! Я не заказывал пиццу, и все же входите. — Я продемонстрировал ей свою лучшую озорную улыбку. — И тут звучит музыка из порно!

Джанин закатила глаза и протиснулась мимо меня.

— Ты такой придурок.

Я захлопнул дверь и закрыл ее на цепочку. Джанин убрала волосы в хвост и переоделась в обтягивающие джинсы, коричневые кожаные сапоги по колено, толстовку и легкую куртку. Даже в этом повседневном образе она выглядела очень ухоженной и сексуальной, только гораздо более расслабленной. Ее покрытые капельками дождя очки начали запотевать, поэтому она положила еду и сумку на стол. Сняв очки, протерла их салфеткой, материализовавшейся из кармана ее куртки, а затем снова надела.

— Всё по порядку, — произнесла она, открывая сумку и протягивая ее мне. Даже стоя в другом конце комнаты, я увидел внутри пачки банкнот. — Можешь пересчитать, если хочешь.