Книга Рожденная в огне [= Огненная роза ], страница 46 – Нора Робертс

– Выступала? По-настоящему? Целых десять лет?

– А чего же? Что такого? Не знаю только, много ли с этого имела. Очень уж ей хотелось уехать отсюда, когда молодая была. Не нравилось кровати стелить в гостинице у отца и вообще в такой деревушке, как наша, жить. Она и не скрывала, что не нравилось. – В его тоне прозвучало осуждение, и он, почувствовав это, подмигнул Мегги, чтобы скрасить впечатление. Помолчав, он продолжил:

– Здесь у нее все было в полном порядке, когда вернулась. Всем страшно нравилось, как она поет. А вскоре она и Том, твой отец… Они только раз взглянули друг на друга, когда он вошел сюда, а она пела. Ну, и все было решено.

– А когда поженились, – осторожно спросила Мегги, – она больше уже не пела, да? Почему?

Тим задумался.

– Не знаю. Может, не хотела. Не до того было. Да она и не говорила об этом. А теперь столько лет прошло. Кто его знает. Я уже почти все позабыл.

Но мать не забыла, конечно. Такое не забывается… Да и сама Мегги как бы себя чувствовала, случись в ее жизни такой поворот, после которого пришлось бы бросить свое любимое дело? Свое искусство? Конечно, в ней бушевали бы злоба, обида. И пребывала бы она в печали, в унынии. Невольно Мегги поглядела на свои руки, подумав: неужели они могли бы находиться в бездействии? О нет! Никогда! Лучше вообще прекратить существование, броситься со скалы!

Мегги не бралась сейчас решать: может ли отказ матери от карьеры певицы явиться оправданием всех горько прожитых лет, но, без всякого сомнения, он послужил причиной такой жизни! И, значит, необходимо еще и еще подумать об этом и обсудить с Брианной.

Она медленно пила пиво, пытаясь сложить цельный облик матери из разрозненных сведений, которые знала раньше и тех, что узнала теперь. Каким человеком она была? Что осталось от прежней Мейв? Что кануло безвозвратно в реку времени?

– Доедай свой сандвич, девочка, не изучай его! – скомандовал Тим О'Малли, пуская вдоль стойки вторую кружку пива. – И выпей еще.

– Я ем. – Она в доказательство откусила большой кусок. – И пью.

Дверь в пивную открылась снова, и вошел не кто иной, как Мерфи Малдун.

– Ого, сегодня косяком пошли незнакомцы! – Это была коронная шутка Тима О'Малли.

– Как я тосковал без всех вас! – Мерфи ухмыльнулся, присел рядышком с Мегги у стойки. – Надеюсь, мне позволено посидеть со знаменитостью?

– Пожалуй, сегодня разрешу тебе, – засмеялась Мегги. – Скажи лучше, когда ты начнешь ухаживать за моей сестрой?

Это была другая дежурная шутка, но хозяин паба принимал ее каждый раз всерьез, а потому не позволял себе балагурить по этому поводу.

– Ты же знаешь, дорогая, – отвечал Мерфи, – в моем сердце осталось местечко только для тебя.

– Знаю, что ты – хорош гусь!

Он действительно был хорош собой: крепкий, загорелый, обветренный всеми ветрами, с длинными волнистыми волосами и глазами бутылочного цвета с примесью кобальтовой краски, что стояла у нее в мастерской.

Конечно, не такой изысканный и аристократичный, как Роган – куда там! – он даже чем-то похож на цыгана, но зато сердце у него такое же широкое и красивое, как дом, в котором он живет и который крепко любит. Мегги всегда хотела, чтобы у нее был брат, точь-в-точь как Мерфи.

– Да я готов жениться на тебе хоть завтра! – громогласно объявил он, и все посетители пивной, за исключением американской четы, покатились со смеху. – Если, конечно, ты не против, – добавил он, когда шум немного утих.

– Можешь быть спокоен, я не воспользуюсь твоим неосторожным предложением, – сказала Мегги. – Не очень-то мне ты нужен, дорогой. Но поцеловать тебя хочу!

Что она и сделала немедленно, после чего оба со звоном сдвинули кружки и дружно выпили.

– Скучал без меня? Признавайся, Мерфи.

– Ни капли. – Он подмигнул ей. – Я еще вчера знал, что ты приехала.

– Тебе сказала Бри? Виделся с ней?

– Нет, сам догадался о твоем приезде. Услышал, как гудят твои печи.

– Так громко?

– У меня хорошие уши. А еще мне сестра прислала газетные статейки из Корка.

– Да? Как поживает Мэри Эллен?

– Все нормально. Детишки растут. Постой, где же это? – Он порылся в карманах и достал две газетные вырезки. – Вот. Может, тут не про тебя? А? «Дублинский триумф женщины из Клера», – громко прочитал он. – «Мир искусства потрясен выставкой Маргарет Мэри Конкеннан, открывшейся в воскресенье вечером во Всемирной галерее». Это уж наверняка про тебя! Что скажешь?

– Покажи-ка! – Мегги вырвала газетные листки у него из рук, стала читать сама.

«Мисс Конкеннан, свободный художник по стеклу, заслужила одобрение и похвалу многочисленных посетителей выставки ее смелых и достаточно сложных скульптур и рисунков. Сама художница – миниатюрная…»

– Ха, миниатюрная! – прервала Мегги свое чтение.

– Отдай мне, если не согласна! – Мерфи отобрал у нее вырезки и продолжил читать вслух:

– «…миниатюрная молодая женщина удивительного таланта, с красивой незаурядной внешностью». Дай-ка мне взглянуть! Это уж точно про тебя. Не мешай, Мегги! «Зеленоглазая, с рыжими волосами и лицом цвета слоновой кости не в меньшей степени привлекательна и интересна, чем ее работы. Всемирная галерея в Дублине, одна из известнейших на земном шаре, испытывает гордость, что сумела первой показать любителям настоящего искусства работы мисс Конкеннан».

– Хватит, Мерфи, дай сюда!

Но он соскочил с высокого табурета у стойки, отошел в сторону и снова стал громогласно читать.

– «…Я думаю, ее творческие возможности только начали раскрываться, заявил Роган Суини, директор Всемирной галереи. Считаю за честь привлечь к ней внимание знатоков из мира искусств…"

– Он так прямо и сказал? Ну, покажи, Мерфи! Он вновь сумел избежать затрещины и ответил:

– Клянусь, не я придумал. У меня бы не получилось так гладко. Здесь все написано черным по белому. Дай же мне закончить. Люди слушают.

Действительно, в пивной к этой минуте наступила непривычная тишина. Все взгляды были устремлены на Мерфи.

– «…В следующем году Всемирная галерея выставит несколько работ мисс Конкеннан в галереях других стран, остальные произведения автора, отобранные им самим и мистером Суини, станут экспонатами постоянной выставки в Дублине».

Мерфи закончил чтение и положил газетные вырезки на стойку перед Тимом О'Малли, который тут же наклонился над ними.

– Здесь еще фотографии! – крикнул он. – Наша Мегги с зелеными глазами и ее стекляшками. Ну, что ты скажешь на все это, девочка?

Она глубоко вздохнула, запустила пальцы в спутанную рыжую гриву волос.

– Скажу вот что: выпьем за всех моих друзей! Наливай, Тим.