Книга Облачные дороги, страница 68 – Марта Уэллс

Владыка забился в воздухе и закричал ему вслед:

– Вы правда думали, что сможете сбежать от нас? Что я не найду вас, куда бы вы ни отправились?

Лун удивился, узнав его голос. Это был Катрас – тот самый владыка, что вышел из колонии, чтобы поиздеваться над Жемчужиной. «Неужели он думает, что мы убегаем?» Лун заложил вираж и развернулся, чтобы снова напасть. Когда он спикировал, Катрас развернулся, стремясь вонзить в него когти, но Лун с силой ударил его, полоснув когтями ног по брюху, и снова увернулся. Катрас рухнул вниз и расправил крылья, чтобы спастись. Лун скользнул в сторону и в третий раз ударил Катраса в сочленение крыльев. Он почувствовал, как что-то хрустнуло у него под когтями.

Катрас замахнулся на него, а затем отделился и стал падать на камни внизу.

Владыка ударился о скалу и отскочил от нее, а затем свалился в ущелье. Лун, кружась, осторожно спустился вниз, следя за порывами ветра. Он заметил Катраса, растянувшегося на одном из каменистых выступов, и приземлился на другом прямо над ним. Присев, Лун осторожно посмотрел вниз, на владыку.

Катрас неуверенно поднялся на ноги, его сломанное крыло безжизненно висело. Вблизи Лун смог разглядеть светлые пятна в местах, где чешуя владыки отвалилась, обнажив плоть. Катрас дрожал от слабости, и Лун почуял запах крови, засохшей и свежей. «Он летел, не щадя себя, чтобы догнать нас. Он и правда думал, что мы убегаем». Лун почувствовал, как в нем затеплилась надежда. Если это так, то Скверны не знали ни о корданцах, ни о яде; они действительно считали, что Лун и Нефрита пытались сбежать.

Катрас поднял голову, посмотрел на него и гневно махнул хвостом, клокоча от ярости. Он заговорил, со злостью сплевывая слова:

– Я думал, мы можем поговорить наедине. Нам обоим нужно многое друг другу сказать.

– Я разговариваю только с мертвыми Сквернами и других не знаю. – Лун никогда не видел владыку в гневе и никогда не видел, чтобы они показывали хоть какие-нибудь искренние чувства, не считая насмешливого презрения. То, что он смог настолько вывести Скверна из себя, вскружило ему голову, но долго наслаждаться этим ощущением не стоило.

Лун спрыгнул вниз и приземлился в нескольких шагах от Катраса. Затем он направился к владыке. Ему нужно было покончить с этим, а затем найти Нефриту и сказать ей, что беспокоиться больше не о чем.

Тогда Катрас сказал:

– Ты знал меня в Сарасейле.

Лун потрясенно замер на месте. «Это обман, – напомнил он сам себе. – Они всегда обманывают». Но он никогда никому не рассказывал о Сарасейле. В живых не осталось никого, кто бы знал, что он там был. Лун выдавил из себя:

– Это ложь. Он мертв.

– То был Лихей, кровь нашей крови. Он думал, что приведет тебя к нам, чтобы нам угодить. Но ты предал нас. – Катрас горько и с укором зашипел: – Неужели ты думал, что мы забудем?

«Лихей». Это случилось восемнадцать циклов назад, далеко-далеко, на другом конце Трех Миров. С тех пор прошло больше половины жизни Луна, но звук этого имени все равно вонзился ему в сердце, как нож. Лун замотал головой в гневе и ужасе. Он не мог поверить в происходящее; это был какой-то кошмар.

– Предал вас? Ты… Он лгал мне, говорил… Я знал, что он лжет, что он собирается убить меня.

Катрас заорал:

– Мы бы дали тебе то, чего ты так хотел! Мы бы любили тебя, дали бы тебе место среди нас!

Лун бросился на него, чтобы разорвать на части. Когда его когти почти вонзились в глотку Катраса, тот перевоплотился.

Перевоплощались Скверны не так, как раксура, – не было ни смазанности, ни иллюзии дыма или тумана. Тело Катраса будто стало жидким и перетекло в другой облик.

Он был похож на земное обличье окрыленного раксура – высокий и худой. Но его кожа была не темной и не бронзовой, а белой, как гипс, и она тускло сияла в свете звезд. Его черные волосы были длинными и тонкими, нос прямым, а глаза широко посаженными. Он был одет в темные шелковые одеяния – разодранные, они развевались на ветру. Земной облик Катраса был прекрасным, но не прекраснее облика Елеи, или Звона, или любого другого юного окрыленного. Однако что-то в его внешности притягивало Луна, влекло к нему, необъяснимо и зловеще. Эта пустая красота манила, обещая заполнить пустоту внутри.

Лун посмотрел Катрасу в глаза и понял, что, кто бы ни жил в этой оболочке, кто бы с ним сейчас ни разговаривал, его уже здесь не было. Он провел когтями по горлу Катраса.

Он вспорол плоть до самой кости, и кровь залила ему руку. Голова Катраса запрокинулась назад, и Скверн осел на землю, как пустой мешок.

Тяжело дыша, Лун попятился, пытаясь стряхнуть кровь с когтей. У него ничего не получилось.

А затем он почувствовал на себе чей-то взгляд. Он поднял голову.

Прямо над ним на утесе сидела Нефрита.

В первый миг Лун глупо понадеялся, что она их не слышала. Затем она спрыгнула к нему на выступ, и он понял, что она все слышала и теперь убьет его. И он ей позволит.

Нефрита несколько секунд пристально смотрела на него. Их обдувал ледяной ветер, а Лун стоял, замерев от ужаса, как статуя. Он не мог прочесть выражение ее лица.

Затем Нефрита зашипела и отвернулась. Она уперлась ногой в грудь Катраса, нагнулась и вцепилась когтями ему в волосы. Резко потянув, она оторвала ему голову. Лун смотрел, как она собрала мелкие камни у основания скалы, выкопала неглубокую яму и положила в нее голову. Затем Нефрита снова засыпала яму камнями, закрыв белое лицо. Лун знал, что лучше закрыть его землей, но она вся промерзла, да и камней должно было хватить, чтобы не привлечь к телу Катраса других Сквернов.

Нефрита положила руку ему на плечо и встряхнула его. Лун вздрогнул и отшатнулся, но она лишь сказала:

– Ты меня вообще слышишь?

Он вдруг понял, что все то время, пока он смотрел на труп Катраса, она что-то говорила.

– Что?

– Мы возвращаемся в город. – Она взяла его за подбородок и повернула голову так, чтобы он смотрел ей в глаза. – Лети за мной. Ясно?

Он кивнул и, когда она взмыла со скалы в воздух, последовал за ней.

Они полетели обратно в город и, прорвавшись сквозь тьму и леденящий ветер, опустились на круглую крышу караван-сарая. Присев на каменной черепице, Нефрита жестом приказала Луну первым идти внутрь. Он сполз по стене вниз, а затем влез в окно.

Лампа внутри все еще горела, роняя теплый желтый свет на спальный коврик, смятые одеяла, их мешок, корзинку и оставшиеся от ужина горшки. Лун машинально принял земной облик. Налипший на его чешую снег мгновенно растаял, и его одежда намокла. Комната, куда не проникал леденящий ветер, должна была казаться теплой, но он ничего не чувствовал. Его ноги подкосились, и он осел на пол.

Нефрита влезла в окно и перевоплотилась в арбору. С ее гребней капала талая вода. Она подняла деревянную раму окна и одним движением с силой поставила ее на место. Затем она повернулась и села напротив Луна. С решительным выражением на лице она подалась вперед и уперлась руками в пол, растопырив когти.