Книга Ева, страница 49 – Ева Миллс

– Джек, замолчи, – резко оборвала набычившегося папу Элена.

– Ева, ты права. Мы ничего, ничего не понимаем, но мы хотим понять. Ева, нам жалко Фрэн, но переживаем мы за тебя.

– В том-то и дело. А я хочу, чтобы кто-то переживал из-за неё.

– Её родные, мама, Ноланы – они скорбят о ней, просто у них на руках новорождённый ребёнок и они должны думать о нём.

– Да. Все думают о ребёнке. Но что с того Фрэн? Папа, представь, что мамы нет. Тебя утешит то, что у тебя осталась я?

Они не нашлись что ответить, и я встала из-за стола.

– У меня болит голова. Я пойду в постель.

– Ник. – вдруг сказал папа. – Ник переживает так, как ты хочешь. Никто не может его найти со вчерашнего дня. Он отказался даже смотреть на девочку, сбежал сразу, как Фрэн…

– Это хорошо, – кивнула я и поднялась к себе.

В каком-то забытьи продремала до вечера, пока ко мне не заглянула мама.

– Ты не пойдёшь в церковь? Сегодня бдение, а завтра похороны. Мы с отцом уходим, если ты остаёшься, то я позвоню Лукасу.

Я не хотела идти, не хотела видеть Фрэн мёртвой, но ещё одна ночь наедине со своими мыслями пугала меня больше.

– Я приду. Попозже.

– Я могу не волноваться?

– Да. Идите. Я приду, обещаю.

Родители ушли, а я подняла с пола чёрное платье – не верилось, что я переодела его только вчера, что прошли только сутки: мне казалось, что я плыву в этом вязком кошмаре уже целую вечность. Сил плакать уже не было, сил не было ни на что. Мне хотелось проснуться и понять, что всё просто страшный сон, сейчас я зайду к Фрэн и мы с ней посмеёмся над дурацким видением, которое мне пригрезилось.

В каком-то детском порыве я крепко-крепко зажмурила глаза и ущипнула себя за руку.

Ничего не произошло.

Я надела платье и вышла из дома.

По дороге в церковь я вдруг сделала крюк и свернула к камню. Книга так и лежала рядом и ветер шевелил страницы. Наверняка открылись на какой-то подходящей цитате. Глядя в сторону, я захлопнула книгу и сунула себе под мышку.

Я думала, часовня будет набита битком, но она была пуста и перед гробом сидел только один человек. Ник. Я задержала взгляд на нём и подошла.

– Не бойся. Она выглядит хорошо.

Сглотнув, я перевела взгляд на Фрэн.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но передо мной была девушка, чьей красотой восхищались все мужчины и даже не завидовали женщины. Она была как белокурый ангел, как нежная невеста. Отёки спали с ее лица, и она снова выглядела как та, которую я любила. Моя подруга, как живая. Только мёртвая.

– Я целовал её много раз, но она не оживает.

– Да. Знаю.

Мы смотрели на Фрэн, её лицо казалось странно подвижным в мерцающем свете свечей.

– Почему ты один?

– Я всех прогнал. Не хочу видеть их рожи. Они не стали спорить, бояться, что я чокнусь.

– А ты чокнешься?

– Наверняка. А может, и уже.

Вид у него действительно был страшный. Заросшее небритое лицо, налитые кровью глаза, безумные глаза. Но я не боялась.

– Почему меня не прогоняешь?

– Ты понимаешь. Не кудахчешь про ребенка, про то, что Фрэн хотела бы, чтобы я был сильным. Я просил, чтобы они наплевали на ребёнка, и спасли мою жену, но она запретила.

– Да. И мне в каком-то роде.

– Я не знаю, как мне жить дальше. Я хотел сегодня убить солнце за то, что оно проснулось, как и всегда. Пусть бы она осталась со мной – хоть призраком, хоть дыханием!

– «Я знаю, призраки бродят порой по земле! Будь со мной всегда…прими какой угодно образ… Сведи меня с ума, только не оставляй меня в этой бездне, где я не могу тебя найти!» ⁴⁰

Ник впился в меня глазами.

– Как ты узнала?

– Фрэн. Фрэн мне сказала. Она чувствовала, что так будет.

Я посмотрела на подругу. Мне казалось, а может, она и правда слегка улыбнулась.

Я раскрыла книгу.

– Ну что ж, ты хотела прочитать «Грозовой перевал», Фрэнни. Мне кажется, что сейчас самое время.

«1801. Я только что вернулся от своего хозяина – единственного соседа, который будет мне здесь докучать. Место поистине прекрасное! Во всей Англии едва ли я сыскал бы уголок, так идеально удалённый от светской суеты. Совершенный рай для мизантропа! А мистер Хитклиф и я – оба мы прямо созданы для того, чтобы делить между собой уединение» ⁴¹

После полуночи церковь начала заполняться людьми. Краем глаза я замечала знакомые лица: мама Фрэн, мистер и миссис Ноланы, Нил, Ронни, Голд, цветочница и булочник, Элли Хайд, Мартин, Генри и все остальные наши друзья, директор школы, папа, мама, Лукас. Весь город был здесь.

Я читала всю ночь, и я хотела бы сказать, что, когда я закрыла страницу, произошло чудо, но это неправда. Ничего не изменилось для меня, но нельзя сказать, что ни для кого ничего не изменилось. Я посмотрела на Ника – его лицо выглядело умиротворённым, и я знала, что Фрэн мной довольна: её любимый перешагнул черту от смерти к жизни и справится, не сразу, не до конца – но встанет на ноги.

Но для меня не было ни покоя, ни утешения. Положив книгу в гроб, я поцеловала холодный гладкий лоб Фрэн, шепнула маме «Я домой» и вышла на улицу.

До рассвета было ещё далеко. Четыре утра, час быка.

Холодный воздух душил и дышать было больно. Горло горело от непрерывного чтения и назавтра у меня пропадёт голос.

За спиной послышались шаги.

Лукас. Локи.

Я протянула руку назад, и он переплёл свою сильную ладонь с моей и так, взявшись за руки, мы пошли домой.

Перед порогом я его не отпустила.

– Не уходи.

Он согласился, думая, что мне нужна его нежность, но мне нужна была его сила и горячее дыхание. Не чувствуя любовной страсти, я горела от невыплеснутой ярости, и мой поцелуй был полон злости и жажды жизни. Не умея воскресить Фрэн, мне хотелось почувствовать теплое тело и стук крови под кожей, боль от прикосновений, говорящую о том, что я – живая.

– Сильнее, молила я его, пожалуйста, сильнее, и Лукас, поначалу державший меня как хрупкую чашку, поддался моему безумию и скоро мы сплелись с ним как дикие звери, не снимая одежды, не заботясь о ласках, не щадя друг друга.

После я сделала вид, что уснула, и он ушёл, нежно поцеловав меня на прощание, а я лежала с закрытыми глазами и не знала, где мне искать спасения.