У травяного чая был довольно резкий вкус, терпкий с чуть сладковатым послевкусием, но в целом пить можно. Я быстрыми глотками выпила всю чашку и почувствовала, как тепло и силы разливаются по моим внутренностям. Мне действительно полегчало.
– Сэм, а как ты привел ее в чувство? – бабушка Веста налила мне вторую порцию чая, а Сэму протянула тарелку с супом.
– Сунул под нос листок аира, – Сэм с аппетитом принялся за суп, так что у меня слюнки потекли. Я тоже есть уже хотела. Я ведь плохо позавтракала. – У него яркий запах, подумал, что он поможет Аве очнуться.
– Надо же, как интересно! – бабушка Веста даже всплеснула руками от восхищения. – Ничегошеньки не зная о магических свойствах растений, ты интуитивно подсунул Авроре именно тот самый нужный ингредиент, который спасает от ядовитого тумана. Аир отгоняет его с болот, потому он и редкий гость здесь. Он, видимо, подстерег Аврору там, где не было поблизости аира. Срезанный не в счет, он его не пугает. Но человека отрезвить все еще может.
– Я пытался думать логично, хоть и сложно было: для меня вся ваша магия – потемки. Я теряюсь в таких ситуациях. Мне проще убить обидчика, чем сражаться с мистическими явлениями.
Теперь мне стали понятны эмоции Сэма. Он испугался ситуации, в которой ни черта не разбирался и не знал, как поступить. Похоже, он из тех людей, которые любят все держать под контролем, а когда почва уходит из-под ног, а спутница – в туман, то поддаются панике и страху. Вот только было еще одно чувство, которое я успела уловить, прежде чем Сэм его затолкал поглубже внутрь себя – страх потерять меня, его личный. Он не за маму Лию боялся, которую бы убило мое помешательство и тем более смерть, не за саму меня, а за самого себя. Он боялся остаться без меня – и это настолько меня поразило, что я и не знала, что думать. Может, мне показалось и я приняла его страх за что-то другое? Ведь он так быстро его скрыл, будто самому себе не хотел в нем признаваться. А еще в нем огнем горела вина, перекрывая все остальные чувства.
– Ты не виноват, Сэм. Сынок, не надо так себя терзать. Ты не несешь ответственности за поступки других людей, за их выбор. Всех не спасешь. Кто-то всегда будет потерян, – бабушка Веста с неожиданной теплотой в голосе обратилась к Сэму и нежно потрепала его по лохматым черным волосам.
– Бабушка Веста, не надо. Прошу вас, – Сэм явно не хотел говорить о своем чувстве вины, но попросил об этом старушку необычайно мягко. Я привыкла к более резкому и прямому Сэму. Наверное, он просто уважал пожилую женщину.
Бабушка Веста не стала больше ничего говорить, забрала у меня пустую чашку и протянула взамен миску супа. Я с благодарностью схватилась за еду, так как уже начала чувствовать слабость от нехватки пищи. Пока мы с Сэмом ели, бабушка вышла в другую комнату. Некоторое время спустя она вернулась с чем-то цветастым в руках. Когда она подошла поближе, я обнаружила, что то была кукла-мотанка.
– Вот тебе, Аврорушка, моя защита, – бабушка Веста протянула куклу – в платье из яркой красной ткани, с вышитым крестиком передничком и в милом маленьком платочке в красный горошек из-под которого выбивались рыжеватые прядки волос. – Всегда носи куклу с собой, она будет беречь тебя от страшных бед.
– Благодарю вас, бабушка Веста! – я с радостью приняла ее дар. – Со мной теперь совсем ничего не случится?
– Случиться-то может, но не помрешь. Не бывает так, что обереги работают на все 100 процентов, защищая от малейшей беды. Просто они приносят удачу и помогают пережить все малой кровью. В любом случае, лучше, чем ничего.
Я еще раз поблагодарила бабушку Весту за ее подарок и, доев суп, решила, что готова вернуться к маме Лии. Мы уже вышли в сад, как вдруг Сэм остановил меня.
– Ты бы лучше бабушку Весту сфотографировала, а не все эти пейзажи и руины.
А ведь точно! Я так увлеклась своими атмосферными снимками, что совершенно забыла о том, что надо бы и людей поснимать. Я сделала несколько фотографий бабушки в саду, потом сняла их вдвоем вместе с Сэмом, а затем уже Сэм снял меня вместе с ней.
До дома мы снова шли молча, но тишина уже не тяготила. Просто мы оба слишком устали эмоционально после сегодняшнего происшествия, и говорить не хотелось. Но едва мы оказались дома, как Сэм на одном дыхании вывалил на маму Лию всю историю.
– Небо и земля! – только и воскликнула мама Лия и опустилась на диван.
Я удивленно уставилась на нее, так как то было мое любимое восклицание вместо всяких «боже мой!» и ругательств. Никто так более не выражался, я считала выражение только своим, а тут оказалось, что оно не только мое. Я сразу же спросила маму Лию, почему она так выражается.
– Потому что богов в том понимании, что у вас на Земле, нет, – мой вопрос отвлек маму Лию от истории с туманом, – а людям свойственно как-то выражаться. Наши боги – небо и земля. Они как духи, энергия, сила. Не эти ваши боги в образе человека, они как время, как пространство – нечто большее, неосязаемое. Ты поймешь сама, когда станешь чуть более осознанной. Небо – отец наш, а земля – мать. Мы взываем к ним, когда нуждаемся. Обычно дело. А почему ты так удивляешься?
– Просто я сама всегда так выражалась, неосознанно, даже не зная почему.
– Потому что ты всегда чувствовала, кто ты и откуда, несмотря на то, что обо всем забыла.
Я улыбнулась ей, она мне, и счастье переполнило меня. Я просто прижалась к ее груди и расплакалась. Мама Лия без слов, одним присутствием, лечила все мои душевные раны, исцеляла страхи и тревоги. Я наполнялась любовью и благодарностью, мне хотелось выплеснуть их на нее, а получалось выплеснуть только слезы.
– Все хорошо, родная, все хорошо, – тихо шептала мне она и я постепенно успокаивалась. – Я люблю тебя, доченька.
Рядом с ней я верила, что все смогу, преодолею любые трудности, найду свой путь. И никакой туман меня больше не уведет на кривую дорожку.
Глава 10. Дорогами Тэрры
Аврора, 30 сентября-5 октября
Я думала, что мы отправимся в путь на следующий день, но мама Лия сказала, что без защитного сеанса нас не отпустит. Я еще ни разу не видела, как она проводит свои сеансы и была заинтригована. Мы разместились на полу в гостиной втроем – я, Сэм и мама Лия. Я замерла в ожидании чуда.
Мама Лия взяла в руки большой бубен, расписанный причудливыми геометрическими узорами красных и золотых цветов и, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Я чувствовала, как она настраивается на работу. В большом цветастом платке, накинутым как шаль на плечи, она походила больше на бабушку, чем на мать, несмотря на то, что выглядела молодо. В маме Лии чувствовалась вся мудрость матерей, собранная за века, она будто была олицетворением Великой Матери.
Тихий, мягкий голос полился из нее неожиданно, будто пробивался из самых недр земли. Сквозь толщу почвы он рвался наружу, на свет, под голубое небо, с каждым новым звуком набирая силу. Ее голос, невероятно сильный и глубокий, заполнил собой все пространство – он был внутри меня, он был снаружи, он был всем и ничем, но при этом собой. Мама Лия пела без слов, просто издавала звуки, ударяя колотушкой по бубну. Прекрасная мелодия лилась на меня светом, любовью, воспоминаниями чего-то знакомого и родного. Это было уже, это было, я чувствовала. Меня будто вернули домой из долгих странствий. Как же я жила столько лет без ее голоса? Почему я позволила себе забыть его? Осознание накрыло меня болью и слезы сами по себе скатились по щекам. Я даже не смахнула их, зачарованная пением.
