Онлайн книга «Серпантин»
|
– Я подозревал это, поэтому уже купил ее. – Да еб твою мать… Только не говори, что я буду тебе должен, если откажусь. – Нет, не будешь, я надеюсь на твое понимание. Он состроил грустную и в тоже время задумчивую мину, которая пару минут, словно размышляла над тем, жить человечеству дальше спокойно и мирно, либо подчиниться владыке бутиратов и погрязнуть в бездну его величия, где царит бесконечная борьба со здравым и помутненным сознанием. – Если я это сделаю, ты обещаешь больше никогда не появляться в моей жизни? – спрашивает он. – Обещаю. Это моя последняя и самая главная просьба. «My love it kills me slowly». Следующим этапом была транспортировка. С ней могли возникнуть сложности. – Ты издеваешься? – воскликнул Гуз. – Я могу заплатить, если придется. – Мне не нужны твои деньги, я хочу только одного – избавиться от тебя навсегда! – Когда это добровольно отказывался от халявы? Давай сейчас отойдем от личностей, и настроим волну на деловой тон. Тебе всего-то и нужно, что перевезти небольшой груз. – Допустим, что за груз? – Музыкальные инструменты. – Ты играешь? Трясущиеся руки не мешают? – Я с радостью вступил бы с тобой в увлекательную полемику, приводя убедительные аргументы и сокрушительные доводы в пользу того, какой ты на самом деле алчный сукин сын, заботящийся только о своем материальном благополучии и не чурающийся провернуть на стороне несколько грязных делишек. Поверь, у меня есть доказательства. Но я оставлю этот ненужный треп кому-нибудь другому, и отдам предпочтение разумной сделке двух адекватных мужчин, каждый из которых получит свои дивиденды. Он угрюмо таращился на меня с минуту, и только потом выдавил из себя хриплое бурчание: – Дать бы тебе в морду за твою самоуверенность, но думаю, за меня это и так сделают. – Какое время тебя устроит? – После пяти. – Отлично, подъезжай к моему дому к шести. Непробиваемый осел, которого не берут ни одни заверения, согласился, а значит хоть что-то в мой жизни идет так, как я запланировал. Когда мы поехали забирать барабаны, Гуз забомбил хлеще прежнего: – Это розыгрыш, чтоб вас? – О, мальчики, вы не сказали, что вас будет трое. Придется доплатить, – сказал Он. Гуз злобно на меня оскалился. – Успокойся, это шутка. Он с нами, потому что хорошо владеет барабанами. – Еще одна такая шутка и эти инструменты окажутся у вас в задницах. – Вот видишь, в твоих словах тоже скрыт латентный гомосексуализм. – Ты… – Чувак, будь проще уже. Нам всего-то нужно на могиле спеть, – встрял Мар. – Что!? – Ты ему не сказал? – Разве это обязательно? – спрашиваю. – Очень, бляха муха, обязательно! Вы все кукушкой поехали что ли? – Я еду к своей подруге, умершей вместе с моим ребенком, чтобы исполнить песню. Такое разъяснение тебя устраивает? Наступила гробовое молчание, после чего мы погрузили барабаны и отправились в последний путь. За пару бутылок спиртного местный могильный сторож согласился провести удлинитель к нужному месту. Вернее, пару десятков удлинителей. – Серьезно? У нее на камне ничего кроме «Эс» не написано? – спрашивает Мар. – Для вас этого достаточно, я считаю. Мы подключили подключили всю систему: две гитары, барабаны, микрофон, метровые колонки и мощнейшие усилители. В окружении надгробия я занял позицию по середине и стоя выжидал, слушая, как бешено колотится сердце. Прошло несколько минут прежде чем, я собрался и дал отмашку. Мы стали играть. Не буду лукавить – это было ужасно. Мы не попадали в такт, брали не те аккорды, а что до мое голоса, так это вообще забейте, у меня его нет. Все, что у нас получилось – полифоническая какофония бренчаний и стучаний, сотрясающие деревья и приводящие в ужас птиц, сидящих на них. Все, что нарушало мертвую тишину в пределах нескольких километров – три придурка… Вернее один придурок, позвавших двух вполне нормальных людей в надежде, что может получиться что-то путное. Тем не менее, что-то получилось: «… I serve my head up on a plane. It’s only comfort, calling late. Cuz there’s nothing else to do Every me and every you Every me and every you Every me…he. …» После того, как мы не прошли в следующий тур «Минуты славы», я попросил загрузить все обратно и уехать, оставив меня одного. – Ты это, – подошел Мар. – Новый Год здесь собрался встречать? – Наверно. Спасибо за помощь. – Хочешь, я останусь? – Не стоит, мне нужно побыть наедине с Эс. Я так много не успел ей сказать. – Ты же замерзнешь в своем заношенном плаще, – подключился Он. – Возьми хотя бы мою шубу. – Пожалуй. Я позже верну. – Не беспокойся. Я надел пестрящую красками шубу, подождал, пока все уедут, достал из кармана небольшую бутылку Джека и сел, опершись спиной на надгробие. – Знаешь эту историю у Брэдбери? Ту, в которой мужчина встречает в аптеке пожилую женщину, они оба заказывают лимонное мороженое, завязывают разговор и в процессе беседы узнают о себе много общего. Лучше сказать, разглядывают друг в друге необычайное сходство, что позволило бы им провести всю жизнь вместе, не родись один из них слишком рано или слишком поздно. Старуха советует парню лет в пятьдесят подхватить себе воспаление легких, чтобы в следующей жизни они родились равного возраста и смогли есть тоже самое лимонное мороженное, разговаривая о пустяках. – Так вот я подумал: «А почему бы не попробовать?». Во всяком случае, это лучше, чем быть без тебя. «We’re burning up, we might as well be lovers on the sun». Осушив бутылку, я сразу достал вторую. – Ума не приложу, зачем ты появилась в моей жизни? Я спокойно прожигал существование, ни о ком не думал и не заботился, плевал на чье-то мнение, хамил и вел себя, как ебаная скотина. И тут возникаешь ты – вся такая загадочная, привлекательная, умная, в чем-то похожая на меня. И я физически стал неспособен говорить с тобой прежним мной. Я почувствовал, как стал становиться лучше. Может, это было не заметно в моих поступках и фразах, но я на самом деле обновился. Это не нытье, в стиле «минус на минус дает плюс, сосите хуй, мы не такие, как все». Я почувствовал внутренние изменения. Мне стало легче общаться, проще воспринимать негативные стороны, я перестал серьезно относиться к своим загонам по совершенно нестоящим на то событиям и причинам, послужившим им. Я раскрылся для себя, стал себя узнавать и даже немного ценить. Меня больше не тошнило от своего вида в зеркале и не было причин упрекать себя за недостатки. – Так было, пока ты была жива. |