Книга Пуговицы, страница 14 – Ида Мартин

— Ну так Бэзил её довёл, Томаш тискал тебя, и с директрисой поругалась. Ничего удивительного.

— Нет, что-то кроме этого. Она так разозлилась. Я думала, убьёт меня прямо в этом туалете.

— Ну, может, у неё ПМС было? Я в такие дни тоже готова прибить всех на свете. И довести меня раз плюнуть. Могу психануть даже из-за зацепки на колготках.

— Ты честно ничего про это не знаешь? — я внимательно наблюдала за ней. — Кто же запер меня в актовом зале?

— Я тебе тысячу раз говорила, что мы с Филом только открыли зал. Ключ торчал в двери. Ну почему ты мне не веришь?

— Верю, конечно, но, может, ты что-то вспомнила?

— Ничего я не вспомнила, — Лиза надулась.

— Но сама-то ты что про это думаешь?

— Моё мнение тебе не понравится.

— Продолжаешь подозревать меня? — я состроила злодейскую гримасу.

Лиза рассмеялась.

— Ты бы с ней не справилась. У неё мышцы ого-го были, — Лиза откинула тряпку на комод и уселась на край кровати.

Когда она смотрела так задумчиво и печально, её лицо выглядело особенно прекрасно.

Я подсела к ней на кровать.

— В принципе, её могли убить на улице. Неподалёку. Взять растяжку, завернуть и сунуть в люк. Это самая удобная версия. Потому что представить, что её убили в школе, а уже потом вытащили на улицу, сложно. Для этого нужно было дождаться пока мы уйдём. Но если предположить, что такое возможно…

— Микки, прекрати! — Лиза шлёпнула меня по коленке и вскочила. — Меня сейчас стошнит. Я уже сказала, что ничего не знаю.

И без того тусклый день за окном всё сильнее размазывался, смешиваясь с общей дождливой серостью. Отступал. Казалось, в три часа уже вечерело. Пришлось зажечь свет.

В Лизином мобильнике нежно мурлыкала музыка.

Я отыскала в шкафу новенькую белую футболку и тёмно-синий спортивный костюм.

Изнутри он был мягкий и приятный к телу, но на мне немного висел, потому что Надя была чуть повыше и покрепче, однако для уборки подходил идеально.

Я машинально сунула руку в карман штанов и пальцы сразу наткнулись на небольшой пластмассовый предмет, который при извлечении на свет оказался обычной чёрной флэшкой.

— Что там? — Лиза посмотрела на мою ладонь, удивлённо замерла на секунду, затем протянула руку — забрать. Но я шутливо сжала кулак.

— Лучше это выбросить, — не оценив шутки, поспешно сказала она.

— А вдруг там что-то важное?

— Не думаю, — Лиза как-то вдруг засуетилась и, не закончив протирать стол, принялась выдвигать ящики комода. — Интересно, у Нади сигарет не завалялось?

Убедившись, что сигарет нет, она вдруг начала заправлять кровать.

Очень странная, совсем не свойственная Лизе дёрганность насторожила.

— Эй, — окликнула я. — Ты знаешь, что там?

Не поднимая головы, она неопределённо пожала плечами.

— Посмотри на меня, пожалуйста, ты знаешь, что там?

— Возможно.

— Тогда, может, объяснишь?

— Очень хорошо, что это не попало в полицию.

— Хотелось бы более внятных объяснений.

— Ладно, — Лиза медленно выпрямилась. — Только пообещай, что не будешь ругаться или обижаться.

Выражение её лица стало вдруг таким виноватым, что я в ту же секунду поняла, что именно записано на этой флэшке.

— Ты всё-таки сделала это?! — я не поверила своим ушам.

— Мне были очень нужны деньги. Извини.

— Извини? Да это ужасно, Лиза, — я потрясённо выдохнула. — Во всех отношениях ужасно.

— Я знаю, — едва слышно проговорила она. Огромные карие глаза заблестели. — Но то, что флэшка не в полиции — просто чудо.

— Это же моя личная запись. И я просила тебя никому не показывать, — я была готова тоже расплакаться.

— А я не показывала, просто положила ей в сумочку.

— Как ты могла?! Это так подло.

— Она всё равно её проигнорила. Как будто и не видела. Я даже подумала, что флэшка у неё до сих пор в сумочке валяется.

В электрическом свете Лизина сумрачная тень на стене выросла до огромных размеров. Я попробовала успокоиться, объясняя себе, что в её поступке нет ничего страшного. Что люди так делают. Что я привыкла. И что было бы чересчур наивно не ожидать подобного. Но в этот раз я не ожидала.

В детстве папа по игре всё время меня подначивал: «Давай, бей в живот. Смотри, какой у меня пресс». Ну, я и лупила, что было сил. Он смеялся, и я тоже. А потом как-то раз на кухне перегорела лампочка, и он стал её менять. Вытянул руки вверх, потянулся, футболка на животе задралась, и я по привычке от души засветила ему прямиком в «пресс». Лампочка разбилась, а сам он дулся на меня полдня, пока мама ему поучительно не сказала: «Никогда не расслабляйся».

Но с Лизой я расслабилась.

— Значит, у тебя теперь есть мотив, — зло сказала я, лишь бы не циклиться на самом её поступке, не думать о нём и не убиваться в очередной раз о том, что все люди предатели. — А ещё меня обвиняла.

Лиза немедленно вспыхнула.

— С ума сошла? Какой такой мотив? Мне тупо нужны были деньги, а не её расплата за совращение малолетних. Я бы всё равно никуда бы с этим не пошла. Ну, Микки. Ты меня что не знаешь?

— Думала, что знаю, но такой подлости не ожидала.

— Не преувеличивай. Ты тоже от меня постоянно что-то скрываешь. Я же вижу. Совсем помешалась на своём Томаше. Откуда нам знать, что и как у них было. Может, она рассказала ему про запись, и он решил обезопасить себя?

— Эта запись угрожала только Наде, а теперь наоборот делает его первым подозреваемым, после тебя, конечно. Узнай о ней в полиции, к нему сразу придут с расспросами.

— Не сомневалась, что ты станешь его защищать.

— Всё, давай иди домой, я сама тут закончу.

— Но, Микки, умоляю, давай не будем ссорится из-за какого-то дурацкого Томаша.

— Ты прекрасно знаешь, что не из-за Томаша, а из-за тебя. Из-за твоего отвратительного, подлого, предательского поступка. Уходи, пожалуйста!

Я дождалась, пока дверь за ней захлопнулась, и обессиленно рухнула на кровать.

Лиза сразу предложила шантажировать физручку, как только узнала об этой записи, но я была против. Если бы я что-то от Нади хотела, то просто пришла к ней и прямо выложила, как есть. Что всё знаю, видела и имею доказательства. А подстраивать гадость только оттого, что Томаш выбрал её, а не меня, было унизительно.

Это произошло на майских, почти перед той самой последней репетицией. Все мои друзья разъехались по дачам и гостям, и, чтобы не сидеть дома, выслушивая бесконечное нытьё Кощея, я сначала шаталась одна по солнечным весенним улицам, а потом, как обычно, зарулила в ТЦ и просидела там с одной порцией картошки не меньше часа, наблюдая за счастливыми веселыми семейками. Возможно, я должна была испытывать злость на них, что у меня самой теперь ничего подобного нет, но, как ни странно, осознание того, что радость где-то всё-таки существует, приносило огромное облегчение.