Книга Пуговицы, страница 49 – Ида Мартин

За стеклом мрачной угрюмой стеной мелькали деревья.

— Там ещё доктор был, — вспомнила я.

— Доктор тоже старый, — фыркнула Лиза. — Ему не меньше сорока.

— А тебе в доме престарелых подавай молодого и красивого? — засмеялась я.

— Теперь понятно, почему она на Томаша накинулась, бедная, — в очередной раз опустив глаза на экран, Лиза внезапно оглушительно завизжала.

— Что такое? — испугался Липа, вскакивая со своего места.

— Он ответил! Ответил! — закричала Лиза.

— Кто? — не понял Липа.

— Лёша ответил. Микки, представляешь? Он ответил!

Я наклонилась над её телефоном и прочла сообщение.

«Привет. Ты красивая. Мне нравятся блондинки».

— Я тебя поздравляю. Видишь, никакой это не сюр. Ты ведь и правда красивая.

— Бли…и…ин! Офигеть! Он ответил!

Счастливые визги Лизы разносились на весь салон.

— Кто такой Лёша? — сухо спросил Липа, стоя возле наших кресел, казалось, ещё немного и он расплачется.

Но Лиза то ли не замечала этого, то ли не придавала значения.

— Мальчик из инстаграма. Ну, ты же помнишь, я тебе показывала…

— Ах, этот, — Липа совсем скис. — С уродливым шрамом?

— Замолчи, — Лиза шлёпнула его по руке. — Ты ничего не понимаешь, он прекрасен. Боже! Микки! Он написал, что я красивая.

— Да-да, — я обняла её.

Лиза редко так бурно выражала эмоции.

— А как же Фил? — Липа продолжал стоять над нами.

— Фил, Фил, — передразнила Лиза. — Фил тупой, и я его не люблю.

— Но почему тогда ты с ним встречаешься? — Липа негодовал.

— А с кем мне ещё встречаться? — беспечно парировала Лиза. — Не с тобой же.

Липа отшатнулся, как от пощёчины. Потом наклонился к ней и зашептал на ухо. Но мне всё равно было слышно.

— Я же тебя люблю, а Фил не любит, и этот Лёша не любит, это несправедливо.

— Это нормально, Сеня. Просто я себе цену знаю и парней ищу по себе, а ты себя переоцениваешь, — ответила она в полный голос. — Люби кого-нибудь подходящего себе и тогда будет справедливо.

Липа весь покраснел, постоял, пыхтя, над нами с выражением глубочайшего упрёка и перешёл в другой конец автобуса.

Всю оставшуюся дорогу он ехал, держась от нас на приличном расстоянии, и, хотя проезд ей всё равно везде оплатил, провожать не пошёл, а отправился со мной.

Какое-то время шли, не разговаривая, лишь Липа горестно вздыхал. Наконец, я не выдержала:

— Ну, что я могу сказать? Лизу, что ли, не знаешь? Наговорила, не думая.

— Нет, она правда считает меня уродливым, жалким и недостойным её.

— Она не считает тебя уродливым… — я не знала, что ещё сказать, потому что в остальном Липа не ошибался. — Ну, просто её впечатляют яркие парни. Что тут поделаешь? У каждого свой вкус. Я бы с Филом или вот таким Лёшей ни за какие деньги не стала встречаться. Моя бабка всегда говорила, что гремит пустая бочка. Вот это про Фила. И Лиза сама это понимает, поэтому и не любит его, но ты подожди. Она поймёт, что нужно ценить отношение, а не…

— Когда она это поймёт, меня уже не будет, — сквозь зубы процедил Липа.

— В смысле?

— Я этого не выдержу, Микки. Ей всё смешно и неважно. Если она станет общаться с этим инстаграмщиком, я повешусь.

Трагичность его тона насмешила.

— Если ты так сделаешь, то лишний раз докажешь, что она права насчёт тебя. Вместо этого идиотизма сделай лучше что-нибудь, за что она могла бы тебя уважать.

— Что, например? — он с надеждой уставился на меня.

— Не знаю. Что-то. Какой-то серьёзный мужской поступок. На какой не способен тот же Фил. Сделай что-нибудь, что в полной мере раскроет твои чувства. Понимаешь?

— Нет.

— Ладно.

Вообще-то я и сама не совсем знала, что ему посоветовать. Рецептов не было.

— Перестань за ней бегать и помогать. Пусть задумается, что ты для неё значишь.

— А если ничего не значу?

Я пожала плечами, и Липа свернул к своему дому.

В Вотсапе висели три сообщения от Томаша и одно от Бэзила. Томаш спрашивал, куда я делась и всё ли в порядке, а Бэзил прикалывался на тему дома престарелых.

Я перезвонила Томашу.

— Алло, это пицца? Можно мне сегодня на вечер заказать Ветчину-грибы, Маргариту и мальчика-разносчика?

— Оплата картой или наличными?

— Оплата домашкой по алгебре.

— В таком случае, мальчик-разносчик полагается вам в подарок.

— К какому же часу ждать заказ?

— Не раньше половины седьмого.

— Спасибо.

— Ты почему опять сегодня прогуляла?

— Потом расскажу. У меня к тебе серьёзный разговор.

— Надеюсь, в этот раз обойдётся без твоих чудесных друзей?

— Я тоже на это надеюсь.

Я вошла в квартиру и оглядела революционные завалы бардака.

А может, Томаш был прав в том, что я наказываю себя сама? Тем, что живу так. Может, я даже нарочно создаю вокруг себя этот хаос, чтобы он разросся вокруг меня до несовместимых с жизнью размеров? И ботинки сухие не ношу именно поэтому, и окончательно вылечиться не могу? Может, я просто надеюсь, что кто-то вдруг волшебным образом вытащит меня из всего этого? А что, если я жду спасения и помощи, думая, что чем мне хуже, тем быстрее это случится?

Но по факту спасать меня было некому. И это стоило признать.

Посещение Пуговиц оставило неприятное впечатление. Мне бы не хотелось в конце своей жизни оказаться в таком месте. Почти то же самое, что и интернат, только для стариков.

Из собачьих мисок их, конечно, никто не кормит, не бьёт и секс-рабство им, определённо, не грозит, однако выходит, что сиротство не имеет возраста.

Мне даже Надину маму было жаль, хотя она и производила странное и страшное впечатление.

Для начала я собрала с пола всю грязную одежду и сразу запихнула в стиральную машинку. Затем сняла постельное бельё Кощея. Потом складировала грязные чашки в раковину и залила водой. Покидала в мусорный пакет успевшие засохнуть и превратиться в сухие корочки мандариновые шкурки и огрызки от яблок. Туда же выкбросила смятые бумажки, чеки и старые счета за квартиру с кучей рекламы. После чего достала пылесос.

Когда Надя училась в школе, её мама ещё не была такой больной. Или уже была? Доктор сказал, что авария случилась двадцать лет назад. Это ещё до того, как Надя стала учиться у Тамары Андреевны.