Книга Пуговицы, страница 95 – Ида Мартин

Сказала так, будто я спросила её про наркотики, и посмотрела долгим, выжидающим взглядом. В ответ я уставилась на неё.

— Я понимаю, что ты хочешь домой, — произнесла она будто бы даже ласково. — Но здесь тоже неплохо.

— Я не хочу домой.

— Обычно все хотят, — удивилась она.

— Я не все.

— Тебе на гарнир рис или вермишель?

— Мне просто еду. Любую.

Девушка вышла. Я снова забралась под одеяло, после короткого разговора вновь почувствовав себя уставшей. Когда она вернулась, я уже почти задремала.

Девушка поставила поднос с тарелками мне на колени, и я прочла у неё на бейдже имя — Яна.

Рис был с морковью и луком, но я с жадностью набросилась на еду.

— Ты почему здесь? — Яна осталась стоять надо мной.

— Издеваетесь? Я бы и сама не отказалась это узнать.

— Ты, наверное, богатая наследница? — с милой улыбкой поинтересовалась она.

Я чуть не подавилась.

— Ничего смешнее в жизни не слышала.

Яна разочарованно поморщилась.

— Может, ты чья-нибудь внебрачная дочь?

— С чего вы взяли?

— У тебя наверняка должны быть богатые и влиятельные знакомые.

— Нет. Деньги это не про меня.

— Странно, — она разочарованно поджала пухлые губы.

— Послушайте, это вы меня здесь держите, так что вам виднее, как и почему я тут оказалась.

— Знаешь, что? — Яна подсела на край кровати. — Ты лучше так напряженно не разговаривай. А то они сделают тебе уколы не по графику и будешь опять спать.

— Кто это «они»? Вы мне сами вчера делали. Ну, или не вчера. Позавчера, неделю назад. Не знаю. Тот, что в первый раз.

— Я не делаю уколы. Моя сестра делает.

— А можно мне укол не по графику? Пожалуйста. Скажите ей.

— Она придёт позже.

— Когда?

— Откуда мне знать, здесь же нет времени.

— Мне очень нужно заснуть.

— Тогда спи, — Яна похлопала по одеялу.

— Но у меня не получается. Я начинаю думать, а я не хочу думать.

— Иногда это полезно.

— У меня больше нет сил думать.

— Попробуй считать пуговицы. Берёшь мысленно по одной и перекладываешь их из одной кучки в другую.

— Я только и делала, что считала их. Во сне. Это ужас!

— Видишь. Я же говорю, помогает.

— Нет, не помогает. Это был кошмар.

— Раз спала, значит, помогает.

— Я хочу выйти, — я скинула одеяло и села, поставив ноги на пол. — Туда в коридор. Где люди.

— Пока рано.

— Почему?! Почему они могут ходить, а я нет? — я собиралась схватить её за плечо, но Яна быстро поднялась и отошла на безопасное расстояние.

— Я тебя понимаю, но предупреждаю: с нами лучше не связывайся. Особенно с моей сестрой.

— Я ни с кем не связываюсь, я всего лишь хочу выйти.

— И не пытайся сбежать.

— Я не пытаюсь. Просто сказала.

— Мы сбегали из разных таких мест раз двадцать.

— Так вы здесь тоже заключенная?

— Нет. Я — сиделка, — она снова говорила ласково. — Жизнь бывает такой непредсказуемой. Никогда не знаешь, с какой стороны окажешься.

— А вы случайно Надю не знали? Сорокину? Она год назад отсюда ушла.

— Мы здесь второй месяц… — Яна сделала паузу. — У тебя точно нет денег?

— Я же уже сказала.

— Жаль. Ты мне нравишься. Может, подумаешь, где взять? Я бы тебе тогда помогла.

— Как?

Она наклонилась ко мне всем корпусом и очень тихо, но отчётливо сказала:

— Помогла бы сбежать отсюда.

Откинувшись на подушки, я натянула одеяло до носа.

— Когда они сами пытаются, у них никогда не выходит, — Яна вернулась на край кровати. Села, взяла меня за руку. — В Пуговицах у вас обычных ни единого шанса.

— Что значит «обычных»?

— Мне очень нравится, что ты пока ещё вся здесь. Будут колоть, сначала станешь овощем, а когда перейдёшь на ту сторону, выпустят смотреть телевизор. Потом вниз отправят, но ты никогда больше не выйдешь на этой станции.

— Я поняла. Обычная — это значит нормальная.

— Называй, как хочешь.

— Сделайте мне укол, у меня больше нет сил быть обычной.

— Ты кого-нибудь любишь?

Незатейливый рядовой вопрос для «обычных» людей — мой самый болезненный триггер.

— У меня есть парень.

— Вот и прекрасно. Ты бы хотела к нему вернуться?

Я вспомнила про Питер, про квартиру с большими окнами и кроватью на полу.

— Хотела. Но про любовь не знаю.

— Но он-то тебя любит?

— К чему эти вопросы?

— Я подумала, может, у него есть деньги? — Яна смотрела по-доброму.

Лицо у неё было очень гладкое, чистое, а кожа такая нежная, что её хотелось потрогать. И зубы красивые. Ровные и белые. Мне она нравилась. Но главное, я вдруг начала её понимать.

Похоже, она действительно была на моей стороне. Когда человек ищет вполне понятную выгоду, когда не нужно гадать, чего он от тебя хочет и что за этим скрывается, становится легко и просто. Это порядок и логика. Никаких тебе догадок, недосказанностей или чувств.

Такому человеку можно доверять.

Томаш говорил о Надиных деньгах. Если эта Яна и в самом деле могла меня вытащить отсюда, я бы, не раздумывая, согласилась уехать с ним в Питер.

— Может и есть.

— Как здорово! — обрадовалась она. — Я знала, что мы с тобой договоримся.

Я приподнялась на локтях.

— Только мне понадобится телефон. Мобильник. Со связью.

Она запустила руку в карман халата, вытащила айфон и протянула мне.

— Пусть приезжает завтра и привозит сто тысяч. Я встречусь с ним на крыльце. Сама подойду. Про меня ничего не говори. Пусть привозит деньги и ждёт. После, через день или два, мы с сестрой выведем тебя отсюда.

— Сто тысяч? Это же очень много.

— Это мало. Нам просто они срочно нужны. Скажи ещё спасибо, что имеешь дело со мной, сестра бы двести просила.

— В какое время ему приезжать?

— Внизу есть часы. Пускай это будет двенадцать.

Я взяла у неё трубку и в полном отупении уставилась на экран. Конечно же, я не помнила номер Томаша, я и не знала его никогда. Единственный телефон, который, как оказалось, застрял у меня в памяти по каким-то непонятным причинам, был телефон Бэзила.