Книга Грешники, страница 103 – Айя Субботина

Пока не начала расклеиваться с утра пораньше, беру Лисицу на руки и быстро шмыгаю в ванну. Судя по легким следам пара на стекле — Стас побывал тут до нас. Ранняя он пташка. Гарик, если только была возможность, любил поваляться в кровати почти до обеда.

Я быстро мою Дашу, причесываю и переодеваю в высохший за ночь комбинезон. Пятно от стейка, конечно, никуда не делось, но что уж поделать.

Осталась главная задача — как принять душ мне?

Если я оставлю Лисицу без присмотра хоть на пять минут — она натворит дел на половину статей Уголовного Кодекса Российской Федерации. Манеж в гостиной, конечно, хорошая штука, но там слишком низкие бортики.

Я чищу зубы, умываюсь до скрипа и снова несусь в комнату.

Останавливаюсь на пороге, потому что Стас как раз ставит на стол пару обычных чашек с логотипами каких-то товаров, и разливает по ним кофе из гейзерной кофеварки. Честно говоря, впервые вижу, чтобы у кого-то получилось сварить в этом странном приспособлении кофе. Но аромат стоит такой умопомрачительный, что я сначала делаю глотков, а уже потом, поперхнувшись горячим, благодарю хозяина за гостеприимство.

— Я думал, до обеда проспите, — улыбается Стас.

В доме уже тепло, но меня почему-то бросает в дрожь от вида его в одной футболке и потертых домашних джинсах с естественными прорехами на коленях. Вот же горячий финский парень.

— Обычно Лиса поднимается часов в шесть, если повезет — даст подремать до семи, так что у тебя тут чудодейственный воздух, потому что она первый раз так долго спит. — Я снова делаю глоток и рискую спросить: — Ты собираешься провести здесь… все праздники?

— Это лишком круто для простого рабочего парня. Третьего нужно быть в Москве. — На его лице появляется секундная задумчивость, а следом — неожиданное предложение: — Но я в общем всего на пару дней, так что можешь оставаться здесь до конца каникул. Я приеду к Рождеству, еду привезу, ну или что там надо будет — список напиши главное, и лучше в телефоне, а то я ваши женские каракули не разбираю.

Я икаю от удивления и снова как идиотка нервно смеюсь.

Звучит это все так, словно мы с ним год женаты и у нас одна на двоих любимая домашняя футболка.

— Я серьезно, — с каменным лицом продолжает Великан.

— Спасибо, но нам с Лисицей хватит и этих нескольких дней.

Мне крайне неловко.

И я уже готова посыпать голову пеплом за то, что сама ему позвонила и навязалась.

— Мне нужна плита — Дашу пора кормить.

— О, кстати! Я же обещал экскурсию по дому.

Он забирает у меня из рук маленький пакет с кашей и кастрюлькой, в которой варю Лисице кашу, и предлагает идти за ним.

Дом на самом деле намного больше, чем оказалось вчера.

На первом этаже кроме гостиной есть еще просторная кухня с примыкающей столовой, бойлерная, хозяйственное помещение под стиральную машину, еще пара пустых комнат поменьше — обе отделаны только на уровне штукатурки.

На втором этаже две больших спальни, одна из которых с косым мансардным окном, большая комната с бильярдным столом (он завернут в транспортировочную целлофановую пленку), еще одна ванна и комната с лоджией.

Когда все это будет покрашено, поклеено и обставлено, получится отличный загородный дом.

— На цокольном этаже есть бассейн, — говорит Стас, когда я разглядываю вид с лоджии.

Снегом нас, конечно, замело по самые уши, но все равно видны домики и дымящие дымоходы каминов.

— Охраняемый дачный поселок, все цивилизованно. — Великан как будто угадывает мои мысли. — Так что жду вас летом на клубнику.

— А у тебя и клубника есть? — удивляюсь я.

— Посадишь — будет.

Я снова издаю глупый смешок.

— Прости, но я и сельскохозяйственные работы несовместимы на уровне генетики.

— Ну цветы какие-нибудь воткнешь в землю, — пожимает здоровенными плечищами Стас. — Чертополох там, крапиву.

Хорошо, что Даша начинает возиться на руках и у меня появляется предлог спуститься в кухню.

Пока она ползает по теплому одеялу, я на автомате варю ей овсянку и добавляю из банки паштет из индюшиного мяса.

Мы ведь просто друзья.

Странные, конечно, друзья, но все же.

Не стоит так шарахаться от любых его попыток проявить обыкновенное гостеприимство и вежливость. Не все в мире мужчины идут на поводу у своих пенисов. А я — чего уж кривить душой — не самая лакомая добыча для одинокого молодого мужчины. По меркам очень_грамотных мужских групп, я теперь РСП — разведенка с прицепом. Не важно, что вдова, раз одна и с ребенком — значит, бракованная баба с обузой.

Стас, конечно, не похож на таких альтернативномыслящих, но он все равно молодой свободный, не обремененных детьми мужчина, и наверняка ищет такую же пару для себя.

Я успеваю покормить Дашу и с удивлением замечаю, что здешний воздух хорошо повлиял не только на ее сон, но еще и на аппетит — съела все, остатки я уже буквально соскребала со стенок тарелки.

Перемываю посуду, складываю все в сушилку, потеплее одеваю себя и Лису, и выхожу на улицу.

Стас в одной толстовке и простых рабочих рукавицах, энергично работает лопатой, откидывая снег.

Я на минуту останавливаюсь просто чтобы осмотреться, но взгляд, словно примагниченный, то и дело тянется к широкой спине, так плотно обтянутой плотной черной тканью, что хорошо видны расходящиеся мышцы плеч, косые мышцы спины и вздувающиеся бицепсы рук.

Он так неожиданно поворачивается, что я не успеваю отвести взгляд, и запоздало опускаю Дашку потоптать снег.

— Метели передали на все праздники, — несу черте что, лишь бы не выглядеть глупо. — Завтра будут такие же сугробы.

— Да по фигу, — Стас оббивает снег с лопаты. — Это хорошая альтернатива кардио.

— Спортсмен? — Я улыбаюсь, вспоминая ребят из школы, которые еще со средних классов начинали бегать на спортплощадку. — Девочки в классе дрались, кто с тобой будет танцевать на выпускном?

Его лицо неожиданно становится чуточку жестче.

Что я такого сказала? Или он подумал, что я так флиртую?

— Я не имела ввиду ничего такого, — так стыдно, что путаюсь в словах и как первоклашка заикаюсь. — Просто хотела сказать, что ты в хорошей…

— Девочки в классе обычно выстраивались в очередь, чтобы обозвать меня жиробасом, овощебазой и в таком духе. Я не всегда был таким, Отвертка, и девственности лишился не в пятнадцать с Королевой школы, а намного старше, по пьяни, с женщиной лет на десять старше меня. Не из-за кубиков на прессе — их у меня тогда не было, а потому что она поругалась со своим хахалем, а я пускал слюни на любую женщину, которая согласилась бы показать мне сиськи.