Книга Грешники, страница 76 – Айя Субботина

Ему все равно, с кем я провожу время.

Ему плевать, что я встречаюсь с другим мужчиной, и наверняка еще больше плевать, что эти встречи могут быть старыми и на постоянной основе.

— Хочешь обсудить выбор наших «людей для души»? — спрашиваю я, чтобы хоть как-то подкормить внутреннюю стерву, иначе она наломает дров.

— Нет, мне это абсолютно не интересно.

— Было бы проще, если бы ты не врал о том, что в твоей жизни есть только я, — продолжаю выплескивать злость и раздражение. — Чтобы я не…

Хочу сказать, что тогда бы я по крайней мере попыталась жить своей жизнью и, возможно, у меня было бы время смириться с мыслью о разводе и хотя бы попытаться встретить другого мужчину, а не запираться в офисе и в какой-то из дней вдруг с ужасом понять, что от меня воняет бумажным складом, а не пахнет «Хорошей плохой девочкой».

Хочу… но не говорю.

Эта информация Гарику тоже не нужна.

— И давно у тебя с ней? — Злость сходит с меня как отлив. И чтобы не упасть от внезапной слабости, успеваю взяться за перилла. — Она выглядит… эффектной.

— Ты не умеешь врать, — добродушно, но с холодом в глазах, улыбается муж. — Ты думаешь, что она старше, что я променял тебя на «возрастную каргу» или что-то в таком духе. Извини, но я бы никогда не стал обсуждать тебя с кем бы то ни было, и так же не собираюсь обсуждать ее.

— Это так благородно.

— Не язви, Маш.

— Не все из нас идеальны! — Быстро вспыхиваю и так же быстро гасну. Еще пара таких эмоциональных извержений — и мне понадобится психиатр, и комната с мягкими стенами. — Извини. Просто… это было слишком неожиданно.

Меня трясет.

Еще немного — и мои внутренние тормоза не сработают, я разревусь или, еще хуже, закачу истерику и превращусь в ту ужасную женщину, на которую бы сама пострела как на монстра.

Нужно взять себя в руки, закончить разговор и уехать.

Интересно, что он обо мне думает теперь, когда увидел с Призраком? Я упала ниже плинтуса? Теперь не может быть и речи о мировых соглашениях и «забери себе все, только уходи»?

— Ты можешь взять машину, — он кивает на «мерс» моего папы. Не новый — да, но машина отличная, и до сих пор прилично стоит. — И… не уходить из дома.

— Мне не нужна твоя машина и твой дом.

— Ты все это давно заработала, Маш.

Я невольно поворачиваю голову, потому что впервые слышу в его словах что-то похожее на раздражение. Как будто по какой-то причине ему нужно быть уверенным, что я взяла все, чем он решил меня осчастливить.

Прищуриваюсь, разглядывая его лицо.

Оно, конечно, каменно-спокойное.

В самом деле, что это я? Где эмоции, а где — Гарик. Он был спокоен и сосредоточен даже когда мы занимались любовью.

— Знаешь, — я все-таки справляюсь с чувствами, — я как-нибудь сама разберусь со своей жизнью, машинами и жильем. Я выходила за тебя замуж не для того, чтобы урвать что-то после развода. Мне достаточно опыта. Вот за него спасибо.

Я оглядываюсь на закрытую дверь, думаю о том, что Призрак, наверное, даже если он поступил со мной как последний чудак на букву «м», не заслуживает моего ухода по-английски, но вернуться в зал и снова увидеть там эту женщину… Это все равно, что расковырять только начавшую заживать рану.

Шаг за шагом, отмахиваясь от попыток Гарика меня задержать, спускаюсь с крыльца.

Плащ остался в кафе, и без него даже сейчас будет еще холодно, но…

Возвращаться не буду.

Хочу заморозить эту историю так, как есть.

Но, конечно, хочу вернуться туда, в ту точку, где Гарик предлагает мне стать его партнёром по браку, и сказать ему… что мы можем попытаться быть настоящими друг для друга.

Потому что он…

Кажется…

— Не прикасайся ко мне! — разрываюсь от болезненного крика, когда он все-таки догоняет меня около машины и пытается помешать сесть за руль. Отбиваюсь, колочу его кулаками куда придется. Останавливаюсь только когда отчетливо слышу звук пощечины. — Не трогай меня никогда больше, понял?!

Не смотрю на него, хотя это и незачем — после двух лет «гостевого» брака, мое тело каким-то образом все рано научилось его чувствовать, и я все равно знаю, что в эту минуту Гарик смотрит на меня с осуждением. Его фирменным особенным осуждением — смотрит, как дерьмо, которое вынужден уважать.

— Ты хотел развод? — Тяжело говорить, когда пытаешься смотреть в противоположную от собеседника сторону. — Я согласна, никаких моральных и материальных претензий с моей стороны. Совет да любовь с твоей этой… милфой!

Закрываю рот, втягиваю губы, чтобы больше не проронить ни звука. И так уже наговорила достаточно для позорного падения на самое дно.

— Маша, давай я вызову тебе такси? Не садись в таком состоянии за руль.

— Тебя вдруг начало беспокоить мое состояние? Ты думал об этом хоть раз, когда я набирала тебя, а ты не брал трубку? Месяцами, господи. Ты игнорировал мои сообщения и звонки, потому что очень переживал, как я там и в каком состоянии мое душевное равновесие, когда сажусь за руль? Ты об этом думал, когда выпихивал меня из своего драгоценного пространства?!

— Извини. — Гарик сдается и отступает.

Я ненавижу себя за все, что сказала, но извиняться не хочу.

Может быть, ему будет хоть немного больно.

Я выезжаю на трассу и прибавляю скорости, но ровно до первого поворота, где чуть не вылетаю на обочину.

Притормаживаю.

Выдыхаю.

Сворачиваю не в сторону города — скорее всего, призрак уже пытается меня нагнать, а выяснять отношения еще и с ним у меня просто нет ни моральных, ни физических сил.

Я просто еду куда глаза глядят, погромче включая музыку в салоне.

Катаюсь так всю ночь.

Много курю и выбираюсь в цивилизацию только за очередным стаканчиком кофе.

Уже под утро, когда где-то у черта на рогах встречаю рассвет, сидя на капоте машины, меня пробивает на слезы и крик.

На долгих несколько часов, пока из моего тела, кажется, не уходит вся слезная жидкость.

Мне не становится легче.

В умных книжках по психологии пишут, что надо разрешит себе быть слабой, принять горе и начать жить с ним, потому то отрицание боли — это самый большой стресс для организма.

Я бы и рада принять все это, но понятия не имею, что именно не так.

Мы же не были влюбленной парочкой.

Мы были мужем и женой только на штампах в паспортах.

Мы даже сожителями не были.

В курортных романах больше любви, встреч и романтики, чем в наших двух годах семейной жизни.