Книга Секс как орудие убийства [= Обольщение смерти ], страница 72 – Нора Робертс

Ева рывком села, но Рорк толчком заставил ее лечь. Тогда она слегка отползла и ткнула его кулаком в живот.

– Слава богу, что у тебя еще сохранились силы. Правда, удар был так себе. Девчачий.

Это оскорбление едва не лишило ее дара речи.

– При первой возможности я завяжу твой член уз­лом!

– Это будет забавно. – Рорк посмотрел на вошед­шего Соммерсета. – У нее жар.

– Никакого жара у меня нет! Не прикасайся ко мне! Убери руки! – Она ругалась и сопротивлялась, но Рорк сел на нее верхом и схватил за запястья.

– Детский сад… – Соммерсет покачал головой и положил ладонь ей на лоб. – Температура слегка повы­шена. – Потом длинные пальцы дворецкого ощупали ее железки. – Покажите язык.

– Ева… – грозно предупредил Рорк, когда она креп­ко стиснула губы. Пришлось подчиниться.

– Где у вас болит? – спросил старик.

– В заднице. Эта болезнь называется «Соммерсет».

– Я вижу, ваше чувство юмора не пострадало… Не­большая инфекция, – сказал он Рорку. – Во всем ви­новаты усталость, стресс и детские вкусы в еде. Ничего, вылечим. У меня есть все необходимое. Но день-другой придется полежать в постели.

– Отпусти меня, – негромко сказала Ева, когда Сом­мерсет ушел. – Сейчас же.

– Нет. – Руки Евы дрожали, но Рорк догадывался, что гнев тут ни при чем. – Позволь ему закончить. Тебе холодно?

– Нет. – Однако ее знобило, а от борьбы нещадно болело все тело.

– Тогда почему ты дрожишь? – Он негромко выру­гался, снял со спинки дивана плотное покрывало и за­кутал Еву, не дав ей открыть рта.

– Черт побери, Рорк, сейчас он придет, начнет ме­ня шпынять и попытается заставить выпить какое-ни­будь пойло собственного изготовления. А я нуждаюсь всего-навсего в горячем душе. Дай мне встать! Есть у тебя сердце или нет?

– Есть. – Он прижался лбом к ее лбу. – И в этом вся беда.

– Мне уже лучше. Честное слово. – Это была на­глая ложь, – у нее срывался голос. – Обещаю тебе: ко­гда я закончу это дело, возьму выходной, просплю два­дцать часов подряд и буду есть одни овощи.

Рорк невольно улыбнулся.

– Ева, я люблю тебя.

– Тогда не пускай его сюда! – Услышав стук двери лифта, Ева широко раскрыла глаза. – Он идет. Ради всего святого, спаси меня!

– Ей нужно сесть. – Соммерсет поставил поднос на стол. На подносе стоял стакан какой-то молочной жидкости, лежали три белые таблетки и шприц.

Ева обмякла, откинувшись на подушки, но когда Рорк слегка отодвинулся, она сделала рывок. Сражение было ожесточенным, но коротким. Не моргнув глазом, Соммерсет подошел к дивану, зажал ей нос, сунул таб­летки в рот и залил их жидкостью из стакана.

Когда Ева закашлялась, старик улыбнулся Рорку.

– Я помню, что пару раз делал с вами то же самое.

– Именно тогда я и научился этому.

– Снимите с нее рубашку. Нужно сделать укол. Так витамины подействуют быстрее.

Чтобы сберечь время и собственную шкуру, Рорк просто задрал рукав ее блузки.

– Так сойдет?

– Вполне.

Ева заплакала от унижения. Болело все – голова, тело, душа… Когда игла коснулась ее предплечья, она этого почти не почувствовала.

– Не плачь, маленькая. – Рорк обнимал ее и гладил по голове. – Все уже позади. Не плачь.

– Убирайся, – пробормотала Ева, продолжая при­жиматься к нему. – Убирайся немедленно.

– Оставьте меня с ней наедине. – Соммерсет тро­нул Рорка за плечо и почувствовал укол жалости, уви­дев его лицо. – На пять минут.

– Ладно. – И все же Рорк продержал ее в объятиях еще минуту. – Я буду в тренажерном зале.

Когда он ушел, Ева свернулась в клубок. Соммерсет сел рядом и молчал, пока она не перестала шмыгать носом.

– Он испытывает к вам очень сильное чувство, – начал Соммерсет. – Такого еще не было. Женщины, которые приходили и уходили до вас, были для него лишь временным увлечением. Рорк мог о них заботиться, ибо, несмотря на пережитые испытания, он очень доб­рый человек. И все же до вас ничего подобного не было. Разве вы не видите, как он переживает?

Ева пошевелилась и начала вытирать руками мокрое лицо, словно вместе со слезами можно было стереть и унижение.

– Ему не из-за чего переживать.

– Но он переживает и будет переживать. Лейтенант, вы нуждаетесь в отдыхе. Вам требуется провести несколь­ко дней без работы и нервотрепки. И ему тоже. Причем ему в особенности. Но без вас он на это не согласится.

– Я не могу. Только не сейчас.

– Можете.

Ева закрыла глаза.

– Зайдите в мой кабинет и посмотрите на фотографии мертвых женщин, приколотые к доске. А потом скажите мне, что я должна сделать перерыв.

– Я бы смог это сказать, но он не сможет. – Ста­рик взял стакан и протянул ей. – Допейте. Для завер­шения работы вам понадобятся силы, энергия и ясная голова.

Ева хмуро покосилась на стакан. Ей не хотелось при­знаваться, что лечение Соммерсета уже начало делать свое дело.

– А вдруг это яд?

– Яд, – с улыбкой повторил он. – И как я об этом не подумал? Ладно, в другой раз.

– Ха-ха! – Она взяла стакан, допила остатки и по­морщилась. – Неужели нет способа сделать лекарство хоть чуточку повкуснее?

– Наверно, есть. – Соммерсет поставил стакан на поднос и поднялся. – Но я имею право на свои малень­кие радости. А теперь советую вам проделать несколько несложных физических упражнений.

У Евы не было на это времени, но она все же послу­шалась и прошла в зал. Рорк редко пользовался трена­жерами, предпочитая в поте лица качать пресс. И одновременно следить за экраном, куда поступали биржевые новости, сопровождавшиеся комментариями диктора.

Ева не понимала ни слов, ни символов. Она подошла к лежавшему навзничь мужу и опустилась на колени.

– Прости меня.

Рорк продолжал поднимать и опускать штангу.

– Тебе полегчало?

– Да. Рорк, прости меня. Я вела себя как идиотка. Не сердись на меня, ладно? Я этого не вынесу.

– Я не сержусь. – Он поднял штангу, поставил ее на рогульки и сел. – Просто иногда у меня сжимается сердце.

– Я не могу стать другой. И не могу делать ничего другого.

Он взял полотенце и вытер лицо.

– А я и не хочу, чтобы ты менялась или занималась чем-нибудь другим. Просто у меня нет сил наблюдать за тем, как ты сама роешь себе могилу.

– Ты всегда вытаскиваешь меня оттуда и не даешь зарыться.

Рорк посмотрел на ее лицо. «Все еще бледное, – по­думал он. – Почти прозрачное».