Книга Многоликая, страница 8 – Татьяна Чащина

Сейчас, Оля, тебе влетит за увечья. Ну, или тебя лишат секса, что тоже неплохо.

О, я придумала классную игру. При Лео я буду ласковая кошечка, а при Ольге лютой сукой.

Вот будет весело!

Я с улыбкой спустилась на кухню. Приготовила для Лео чашку и кусок пирога.

Лео быстро спустился. На нём была чёрная юбка и больше ничего. Он улыбался мне. И ему я очень нравилась. Знал, кого взял под опеку. Его обязали. Альфа котолаков совсем молодой и побоялся со мной общаться. Хотя и женат… Вот такая история с кошками, вся их хвалёная пара может распасться, если Яська Многоликая поманит. Правильно Бесконечный лев по имени Никанор меня опасался. Я уже искала партнёра для первого секса, и он, видимо, знал об этом. Поэтому опекала меня супружеская пара.

— Угощайтесь, — очаровательно улыбнулась я и пригласила Лео за стол.

Он вначале взял с печи свою походную сумку на длинной лямке и положил на стол книгу. Сам сел напротив.

Я рассмотрела складень из золота, украшенный красными и зелёными самоцветами. Имелся сбоку маленький замочек. Раскрыла створки, под ними пряталась старинная книга, написанная от руки. Пожелтели страницы и пожухли у них края.

«Работа с пространством» и автор «Пассарион Андреевич Бесконечный волк».

Это написал мой отец.

— Я не умею колдовать, — тихо призналась я.

— Но прочитать надо.

Уплетал пирог котолак и мурлыкал, как настоящий кот.

Спустилась на кухню Оля Ниловна. Куталась в зелёный шёлковый халат. Недовольная, губы поджимала. Швырнула мне на стол свой учебник по анатомии.

— Не все мышцы выучила! — рявкнула она, и кот ей в спину кинул жёсткий недовольный взгляд.

— За что твоя жена меня ненавидит? — громко спросила я.

— Замолчи немедленно! Никакого уважения к старшим, — возмутилась кошка.

Я с кровожадной ухмылкой прожгла её взглядом. Так тебе и надо. Ещё пару дней в этом доме, и я начну по-настоящему сопротивляться.

— Я эти шрамы на лице оставлю на память и всем буду рассказывать, как мне было «хорошо» у вас в гостях.

— Твоя мать, — Лео вздохнул, прежде чем продолжить.

А я замерла… Моя мать. О ней никто не мог толком что-либо рассказать. Только Догода и знал о маме, говорил общие фразы: хорошая, добрая, милая.

Что знал Леонид Львович?

— Когда мы с Олей встретились, — Лео посмотрел на жену, та кивнула, — Оля была волчица.

— Это как? — ошарашенно уставилась на леопарда. — А как же вы? Я думала, она приëмная дочь волков... Они всех подбирают.

— Нас бы убили. — Он посмотрел на меня стеклянными глазами. — Оборотни с разными зверями не могут быть вместе, такие пары противоестественны и должны быть уничтожены.

— Но она — леопард, как и ты! — ахнула я.

— Да, твоя мама заставила Олю обернуться и убила её волчицу.

Хорошая, добрая… Видимо, не совсем. С другой стороны, пара влюблённая вместе осталась.

— А так бывает? — удивилась я.

— Да, потеряв волчицу, Оля стала человеком, и я успел поставить ей метку котолака. Она обернулась, мы поженились.

— Оля не хотела тебя? — с сожалением посмотрела на котолака.

Он усмехнулся, тряхнул тёмной шевелюрой:

— Хотела. Всё правильно, но слишком жестоко поступила Многоликая, Оля до сих пор забыть не в силах.

— Ну и пошла твоя Оля, — с вызовом прошипела я. — Я-то тут при чём?

— Не надо обо мне в третьем лице в моём присутствии, — раздражённо сказала Оля и с чашкой чая села рядом с мужем. — Не дай бог, тебе, Ясения, узнать, что значит, потерять своего зверя, с которым ты родилась. Пустота, боль, страх. И даже когда на замену дают другого, чувство потерянности не исчезает. Это тяжёлая утрата, которая наносит увечье душе и телу.

Вот какая у меня была замечательная мама, загрызла Олю. Мне не светит это. Я даже их поссорить не смогла. Сидели напротив, два сапога пара. Целовались. При мне одинокой.

Ну, хотя бы выяснила, почему меня Оля Ниловна так грызла.

Я взяла свою корзину и положила на дно две книги.

— И куда это ты? — фыркнула Ольга.

— В лес, что б тебя не видеть.

— Ты действительно не уважаешь старших, — вздохнул Лео. — Останешься в доме.

— Чтобы слушать, как вы трахаетесь?! — возмутилась я. — И вы воняете!

Отвернулась и вышла из дома. Спиной чувствовала их тяжёлые взгляды.

***

Что мой папа мог путного написать? Первое предложение в книге: «Генерируйте манну на уровне глаз». Всё, дальше можно не читать. Я не фига не поняла. Ладно, я играла в компьютерные игрушки. Допустим, манна — это колдовская энергия внутри мага. А я не колдовала! Так что манна для меня — это каша. И как её генерировать на уровне глаза, папа не пояснил.

Но книга красивая. С картинками не по теме.

Я сидела на краю бассейна, болтала ногами в воде. Надо мной шумели высокие деревья. Ветер скидывал с них сухие листья и уносил их в полуразрушенную башню.

Ардис спал на сине-зелёной плитке глубоко под водой. Выходить не собирался. Обиделся. Меня целый день не было.

Книгу я решила сохранить, раз мой папа Пассарион её написал. Почитаю лет через триста. Когда стану великой колдуньей.

Я пошевелила ногами. Брызги разлетелись в стороны. Капли сияли на солнце. Если Ардис не выйдет, я нырну за ним, постараюсь разбудить.

Я раскрыла книгу на середине.

«Когда иной колдун желает своими силами препятствовать переносу в пространстве, сделайте обманный манёвр, измените направление».

Гениально! Если на вашем пути кто-то стоит, сверните в сторону!

Нет, я эту книгу через пятьсот лет буду читать, просто из уважения к папочке. Когда оно, это уважение, появится? Я им не могу простить, что так долго жили и бросили меня, когда родилась.

Я часто задумывалась, как бы жила, если бы родители были рядом. Мне б не пришлось путешествовать. Или я путешествовала с ними. С добрыми. Любящими. Прекрасной парой, папой с медовыми волосами и васильковыми глазами и мамочкой с темно-русыми волосами и карими глазами. Говорят, я на маму похожа.

Ардис высунул морду из купальни. Хитро прищурил синие глаза и плюнул в меня водой.

Я упала назад и промокла до нитки. Стала нервно стряхивать воду со страниц книги. А она чернилами написана! Из неё листы стали выпадать.

От моего вопля дракон прищурился.

— Что наделал?!

Я показала ему жалкое состояние рукописи.

— Я хотел поиграть с тобой. — Дракон виновато прижал уши.