Книга Ловцы душ, страница 49 – Яцек Пекара

– Послушайте, мастер, – Ройтенбах взглянул на меня. – Все закончилось, но ведь никому не причинен вред. Отчего бы нам не позабыть обо всем этом деле?

Я рассмеялся.

– И как вы собираетесь компенсировать мне такую потерю памяти? Нет-нет, маркграф, – махнул я рукою, даже не дожидаясь ответа. – Ничего не выйдет. Как бы я мог целовать распятие теми же губами, которыми просил у вас взятку? Хоффентоллер уплатил мне пятьсот крон за проведение следствия, и могу сказать, что я отработал эти деньги до последнего грошика.

Маркграф смотрел на меня, но во взгляде его не видно было отвращения. Быть может, только горечь поражения.

– Вы уничтожили нас за пятьсот крон! За горсть иудовых сребреников! – крикнула Анна.

– А если б я уничтожил вас за пятьсот тысяч, была бы какая-то разница? Кроме того, не я вас уничтожил. Вы сами себя уничтожили, я же лишь уберег вас от полного падения.

– Полного? Что худшего вы могли сделать? – в голосе ее были злость и насмешка.

– Худшим могло быть лишь одно: реши вы, что, используя темные силы, принесете миру добро. Потому что это – ложь, Анна. За все когда-нибудь приходится платить. И порой цену столь страшную, что и представить себе невозможно. Вы же, полагаю, будете всего лишь допрошены и сожжены на костре, потому можно сказать, что из этой жесточайшей проблемы вы сумели выйти почти целыми.

– У нас здесь сорок человек! – крикнула она. – И ты совладаешь с ними с твоими тремя головорезами, Маддердин?

– Вы ведь понимаете, господин Ройтенбах, верно? – глянул я на маркграфа.

Тот кивнул.

– У нас нет сорока людей, Анна, – сказал ей ласково. – У нас уже нет никого, кроме нас самих.

Вот уж мудрый человек! Слуги, дворня и солдаты теперь должны были думать лишь о том, как спасти собственную шкуру, а не о том, как спасать своего господина.

– Но… – голос женщины сломался.

Боже, прости мне мою слабость, но я почти полюбил маркграфа Ройтенбаха. Не хотел ему объяснять, что его вера в то, что они с Анной все еще любят друг друга, вскоре будет подвергнута суровому испытанию.

– И чего же вы достигли, инквизитор? – закричала Анна. – Во-первых, оскорбили Стража, который теперь пропустит сквозь Врата Демона Злой Судьбы. Один лишь Господь знает, сколь страшные вещи могут теперь случиться со Светлейшим Государем и его подданными. Во-вторых, уничтожили маркграфа, меня и моего отца. В-третьих, семерых бедных девушек лишили возможности лучшей жизни, такой, какой они никогда более не испытают. И что вы получили взамен, Маддердин?

– Я узнал истину, – ответил я спокойно.

Она смотрела на меня, а в глазах ее я видел отвращение, печаль и непонимание.

– И это того стоило?

– Это всегда того стоит.

– Правду скажешь – Бога похвалишь. Если правдой убьешь – то уж лучше солжешь, – ответила она словами детской песенки.

– Жаль, что мы уже не дети, Анна, – сказал я и позвал Курноса. – Забери ее, – приказал. – Только, – погрозил пальцем, – помни: она ценный узник Официума. Понял?

Он хмуро кивнул: ведь мои слова означали, что он не сможет ее ни бить, ни насиловать. А я знал, что любовная сцена, свидетелем которой мы были, разожгла его аппетит.

– Молю! – крикнула еще она с порога. – Ты обрекаешь на смерть императора, а может, и всю страну! Позволь мне… – голос ее затих за дверью.

Я же молчал, поскольку не верил в то, что она говорила. А даже если б верил – ничего не смог бы сделать.

Мы остались вдвоем. Я и Ройтенбах. Я подошел, подал ему кинжал.

– Я могу на минутку отвернуться к окну, господин маркграф, – сказал.

Ройтенбах ни о чем не знал. Не играл с чарами, магия была для него чужда. Был лишь влюбленным мужчиной, склонным делать все, о чем бы ни попросила его любимая. А еще он был верным подданным, пытавшимся спасти своего государя. Заслужил того, чтобы умереть быстро. Просто оказался в плохом месте в плохое время. Инквизиториум ничего не мог от него узнать, поскольку он ничего не знал. И я не видел смысла в его будущих страданиях.

– Спасибо, господин Маддердин. Но есть такие дары, которые нельзя принять, – он удержал мою руку и вложил в нее кинжал обратно. – Я хочу остаться с ней до конца, пусть даже вы и правы – и легче мне было бы умереть.

– Остаться с ней до конца, – повторил я. – Это будет непросто, господин маркграф, уж поверьте мне. – Я не отпускал его руки.

– Знаю, – ответил он спокойно. – Но кто сказал, что любовь должна быть простой? Если я останусь с ней до конца, то встречу ее… после?

Я знал, что он имеет в виду, когда говорит это «после», но не хотел отвечать на вопрос. Ибо – что я мог ему объяснить? Что Анна обречена на вечные адские муки, рядом с которыми страдание, причиняемое инквизитором, кажется лишь невинной лаской? Зачем бы причинять ему боль? Пусть верит, что его любовь не закончится вместе с его жизнью. Я взглянул в глаза маркграфа и отвел взгляд. Спрятал кинжал в ножны.

– Раз так, то прошу за мной, господин Ройтенбах.

– Герман, Мордимер, – сказал он. – Меня зовут Герман.

Эпилог

Близнецов на страже не было. Сперва я забеспокоился, что их схватили и убили люди маркграфа, но не заметил следов драки. А Первый и Второй не дались бы так просто.

Когда я открывал первую из дверей, что вели в комнату, где жили семеро девиц, то услышал крики. И сразу понял, что случилось. Близнецы осмелились ослушаться моих приказов и решили развлечься с девушками. Ну что ж, судя по тому, что я увидел, как минимум одна из тех семи девушкой уже не была. Первый, уткнув ее лицо в подушки, пристроился сзади. Даже не стал снимать штанов – просто приспустил их до колен. Я увидел его дергающийся прыщеватый задок и пнул в него с такой силой, что на миг мне показалось: сломаю близнецу крестец. Он заверещал и свалился с девицы. Предусмотрительно откатился в сторону, поэтому я не дотянулся, чтобы пнуть его повторно. Второму повезло больше. Впрочем, он не успел еще добраться до сладкого и теперь лишь отскочил под стену, скорчив невинную рожу.

– Мы, типа, все время были на посту. Вот только теперь пришли – ну, поглядеть, как тут и че… – затараторил.

Девушка, с которой забавлялся Первый, отползла к приятельницам. Они прижали ее к себе. Семь зареванных перепуганных зверьков.

– Мерзавцы, – сказал я, изрядно злой. – Так-то вы исполняете приказы?

– Богом клянусь, Мордимер, мы только… – Второй ударил себя кулаком в грудь.

– Заткнись, а не то, мечом Господа нашего клянусь, вырву тебе язык.

Первый молчал и лишь негромко постанывал, потирая больное место. Глаза его были прикрыты, но я знал, что не найду там ни симпатии, ни понимания. Но сейчас я ничего не мог сделать. Их ждало суровое наказание за нарушение приказа, однако наказывать их здесь и сейчас я не мог, поскольку вокруг оставались люди маркграфа. Близнецы были мне нужны. Кому-то следует присматривать за слугами, чтобы им в голову не взбрели дурацкие мысли; и кто-то должен был мчаться в ближайшее отделение Инквизиториума, чтобы привести сюда моих дорогих собратьев. А нас было всего четверо, посему я не мог сделать с этими двумя глупцами то, что хотел. Но не намеревался им прощать нарочитого непослушания. Инквизиторы – люди терпеливые, вот только мы никогда не забываем о нанесенных нам обидах. Раньше или позже я выставлю близнецам счет.