Книга Мир из прорех. Иные земли, страница 98 – Яна Летт

– Часть камня была на Земле до того, как Событие случилось. – Ган все еще был зол на него, но Артем видел, что и его глаза блестели тем ярче, чем ближе они подбирались к решению загадки.

– Да. Я тоже так думаю. – Артем повернулся к Дайне. – Мы видели пять частей, так? Одна – у Сандра. Одна – у Дали. Анатолий Евгеньевич отдал ее ему, а мы забрали. Еще одна – у Тени… у Аждая. Одна все это время была тут. Но был маленький кусочек, тот, собранный из пыли. Дедушка отдал его женщине.

– Ты знаешь эту женщину?

Арте задумался:

– Я не… не уверен. Что-то в ней было знакомое. – Темная коса, насмешливый взгляд, прямая спина. – Но я не знаю. Анатолий Евгеньевич отдал ей ту часть… Если она каким-то образом тоже попала сюда, может, из-за этого мир и стал рушиться. Помнишь, что сказала Мия-Литта? Пыль камня была у нас с незапамятных вре…

– Может, мир рушится из-за того, что боги из него ушли, – предположил Ган. – Тогда камень ни при чем. Как этот кусок мог попасть сюда так, что мы не заметили?

– Не знаю. Может, это женщина из Северного города и она отдала частицу Дали? Тогда мы и ее с собой забрали, когда уходили из Эрмитажа. – Артем повернулся к Дайне. – Ты можешь помочь мне увидеть ее? Научишь как?

– Дай руку, – сказала она вместо ответа, и Артем покорно коснулся ее ладони, мягкой и очень горячей.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он ее.

– Не мешай. – Дайна прикрыла глаза. – Смотри.

Мир вокруг обесцвечивался стремительно. Становился черно-белым, как на старых снимках. По голубым водам озера расползался, как выплеснутая смола, серый цвет. Небо побелело, и кристаллы на берегу чернели, как нарисованные. Артем потер глаза свободной рукой, и Дайна сердито шикнула:

– Я ничего с тобой не делаю. Ты сам это делаешь. Я – направляю. Смотри. Ты сам сказал: время дорого.

Он послушно смотрел. На небо, озеро, за горизонт, туда, где белое сливалось с серым, превращаясь в рябящую в глазах черту, над которой летела стая птиц – черные галочки на листе. Туда, где угадывался выступ скалы. В темный зев пещеры – почему-то он не мог смотреть на нее прямо, будто что-то отталкивало его взгляд. И на Гана…

– Не может быть, – прошептал Артем. – Как? – Алое сияние, маленькое, но непоколебимое, парило прямо перед Ганом, похожее на крохотного духа.

В тот же миг, что он заметил его, туманные образы заклубились над головой Дайны, привычно завязываясь в узор.

Он снова увидел ту женщину, теперь – пожилую, но сохранившую и насмешливость, и прямоту.

Женщина сидела над столом, одна, среди трав и бусин, глиняных плошек и оплывающих свечей. Она улыбалась, разглядывая алый камень, перекатывая на ладони… а потом быстро сунула его в комок глины и принялась споро лепить, придавать форму, вселять жизнь.

Затем он увидел Каю – с длинной косой, взволнованную, решительную.

«Что это?»

«На удачу».

Женщина снова была одна. Она улыбалась, а потом произнесла:

«Я сохранила и вернула ей твое. Тебя бы это посмешило, м?»

Ган откинулся на стуле, наблюдая, как туманная старуха тает в воздухе.

– Да ладно?

Дайна отняла у Артема руку, и в мир вернулись краски.

– Он был у нас все это время. Вот почему тогда, в городе Тени, Кая забрала камень… Помнишь, она сама не могла объяснить почему? Части тянулись друг к другу.

Ган коснулся волчка на шее:

– И что? Я не отдам его этим чучелам на скале. С какой стати? Я им не доверяю.

Артем беспомощно покосился на Дайну:

– Почему они его не видят?

Она пожала плечами:

– Не ищут? Или, может, ты не даешь им увидеть.

Мия-Литта скоро вернется. Думать нужно быстрее.

– Дай мне его… пожалуйста.

Он видел: Гану очень не хочется отдавать волчка. И все же, поколебавшись, он стащил его через голову, быстро скользнул по нему большим пальцем. В этом жесте было что-то такое, отчего Артем отвел взгляд.

Ган положил волчка на стол, наклонился, поднял с песка камень побольше и точным ударом разбил глиняную фигурку. Его лицо оставалось при этом бесстрастным, а Артем почувствовал, что ему до слез жаль эту фигурку, которую он так привык видеть у Каи на шее. Как будто слепленный Марфой волчок был живым.

Теперь он превратился в пыль – а посреди этой пыли мерцал крошечный алый камушек, размером не больше ногтя.

– Что ж, по крайней мере ты был прав, – заметил Ган. – Значит, что же, дело в нем? Что там видит твой божественный взор?

– Ничего, – честно ответил Артем. – Зато логика подсказывает, что, если мы сделаем так, как они говорят… поможем все здесь восстановить, убить, – он запнулся, – Сандра, вернуть богов… но весь камень целиком останется тут, а на нашей стороне ничего не останется…

– Наш миропорядок будет восстановлен, – сказала Дайна, и Ган подхватил:

– А вот наш – под вопросом.

Некоторое время они молчали. Артем особенно внимательно изучал выражение лица Дайны. Станет ли она помогать им? На чьей она стороне – есть ли теперь сторона, на которой ей хотелось бы быть?

Словно отвечая на его мысли, Дайна заговорила:

– Ты не можешь оставить его у себя. Стоит тебе отдать силу Аждая – они увидят его…

– Что же делать? – Ему послышалось звяканье цепи, и на лбу выступила испарина. – Есть хоть какое-то место, которое они не видят?

– А ты не помнишь?

– Пещера, – прошептал он.

– Ну да. Самое безопасное место для Гинна – там Провидица укрывает залог единения богов ото всех. Даже от них самих.

– Все это может быть подстроено, – резко сказал Ган. – Ты думаешь о том, чтобы отдать его ей, пока не… что? Как ты вернешь его обратно? И почему думаешь, что мы сможем…

– Ваше время вышло. – Провидица появилась у них за спиной, словно из ниоткуда. На этот раз тихий перезвон цепи был, увы, вполне реальным.

Она бросила взгляд на миску с красными ягодами.

– Вы совсем не поели. Напрасно. Стоит восстановить силы.

– Угу. – Артем сам не знал, что именно двигало им – сила Аждая, интуиция, отчаяние, – но он запустил руку, все еще сжимающую осколок Гина, глубоко в миску и разжал, а потом взял несколько ягод.

– Вкусные.

Камень остался там. Он поверил ей – возможно, зря. Боги ждали его на уступе, и у него не было никакого плана. Ган смотрел на него так, будто хотел убить.

Иными словами, все было очень плохо.

– Благодарю. – Мия-Литта, ни на миг не изменившись в лице, провела рукой над столом, и миски, включая ту самую, растаяли в воздухе.