Книга Соблазнение по ее сценарию, страница 31 – Кейт Харди

— Это очень поверхностное суждение, — снова возразил Хьюго. — Главное то, чем ты занимаешься в жизни.

— Но ведь и ты хотел, чтобы я стала кем-то другим. В то утро я проснулась счастливой в твоих объятиях. А потом ты назвал меня Эммой, и я поняла, что не меня ты хотел, а ее. Но я не могу стать ею. Не могу, и все тут.

Хьюго с шумом втянул в себя воздух. Элис поморщилась.

— Прости. Я не хотела, чтобы это прозвучало так грубо.

— Да, это грубо. И, кроме того, несправедливо. Ты первая, кроме Эммы, с кем я переспал за последние десять лет. Да, я скучаю по жене. Я очень ее любил, и мы были счастливы вместе. Но она умерла, Элис. И никто мне ее не вернет. Она бы не хотела, чтобы я всю жизнь оставался вдовцом и оплакивал ее. Хотя так оно и было, пока я не встретил тебя. И моя жизнь изменилась. Благодаря тебе я увидел, что на свете так много интересного. Например, ты открыла мне мир бабочек, привнесла в мою жизнь растения и цветы. — Он поднялся. — Пойдем со мной, Элис, пожалуйста. Я должен тебе кое-что показать.

Она последовала за ним в сад и увидела, что Хьюго разбил цветочную клумбу на своей безупречной лужайке в углу сада.

— Надо же, клумба, — заметила она удивленно.

— Нет, ты повнимательнее посмотри. — Он взял ее за руку и подвел поближе.

И тут Элис поняла, что Хьюго посадил крапиву.

— Ты сделал дикий уголок? — изумилась Элис.

— Это клумба нектара, — ответил он. — Правда, отсюда не очень видна ее форма. — Он достал из кармана телефон, включил фотоприложение и выбрал фотографию. — Вот, смотри.

Элис уставилась на снимок.

Клумба имела форму сердца, а кустики крапивы составляли фразу:

Хьюго любит Элис.

— Ты меня любишь? — переспросила она, не веря своим глазам.

— Да. Ради любви к тебе я изменил свой сад. Знаешь ли ты, каких трудов мне стоило раздобыть рассаду крапивы? Спасибо, мамин садовник Джейкоб мне помог. Я решил, что только так я смогу доказать тебе мою любовь.

— Ты любишь меня, — снова повторила Элис, пытаясь переварить признание Хьюго.

— Да, люблю тебя такую, какая ты есть, — ученую-ботаника, которая делится со мной любопытными фактами из жизни бабочек, подтрунивает надо мной по поводу моей обуви и беспокоится о том, чтобы в меня не впился клещ. Люблю ту, которая носит футболки с классными слоганами и всегда ходит с растрепанными волосами. Люблю прекрасную женщину, которая умеет видеть красоту и щедро делится ею с окружающими. Ты похожа на бабочку морфо, неприметную, когда ее крылышки сложены, но стоит тебе заговорить на любимую тему, как ты расправляешь яркие крылья и летишь, сияя всеми оттенками кобальта и лазури. От тебя невозможно оторвать глаз. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Я знаю, что обидел тебя. Прости меня, Элис. Я очень тебя люблю.

— И ты меня прости, — ответила она. — Меня захлестнули обиды прошлого, и я не дала тебе шанс объясниться. Мне показалось, что я лучше знаю, но это не так.

— Я рад, что ты это поняла. Уверен, что у нас есть будущее. Просто нужно уметь идти на компромиссы.

— Да, — согласилась она. — И я тебя люблю, Хьюго. Хотя ты и завзятый щеголь, но любишь и ценишь прекрасное. Ты предан архитектуре так же, как я бабочкам. И я такая же гордая и упрямая, как ты. Так что мы стоим друг друга и будем учиться прощать и мирно сосуществовать.

— Согласен. А сейчас нам лучше пойти в дом, пока мы не вымокли до нитки, — улыбнулся Хьюго и, обняв Элис за талию, повел ее к двери.

Как только за ними закрылась стеклянная дверь, Хьюго снова заключил Элис в объятия.

— Если ты не хочешь брать деньги Барни, и не надо. Найдем другого спонсора.

В ответ Элис его поцеловала.

— Что-то мне подсказывает, что есть одно но.

— Так и есть, — согласился Хьюго. — Он обидел и унизил тебя и должен извиниться. И мы можем извлечь выгоду из его отвратительного поступка.

— Каким образом?

— Прими его предложение, и пусть он знает, чего ты достигла в жизни. Пусть знает, что ты настоящий боец и победитель.

Сможет ли она? Должна ли?

— Подумай об этом. Но что бы ты ни решила, мое отношение к тебе не изменится. Я тебя люблю.

Моя семья и лучший друг приняли тебя. А мне нужно поработать над собой, чтобы и у твоей семьи сложилось хорошее мнение обо мне.

— Ты и так достаточно хорош. Мои отнесутся к тебе так же, как Рут, которая, между прочим, считает, что ты неотразим.

— Хорошо. Значит, начнем сначала?

Элис покачала головой:

— Нет. Ты был прав. Нам нужно научиться лучше понимать друг друга.

— Значит, Джейкоб был прав, когда говорил, что лучше написать признание цветами, а не крапивой? — спросил Хьюго.

Элис рассмеялась.

— Нет. Крапива гораздо лучше и для бабочек, чтобы откладывать яйца, и для пропитания гусениц. А вообще, это самое романтическое признание, которое мне когда-либо доводилось видеть.

— Ты все-таки чудачка, — пробормотал он.

— Рыбак рыбака видит издалека, — хихикнула в ответ Элис.

Два дня спустя Элис и Хьюго шли рука об руку к офису Барни. На Элис были любимая футболка, джинсы и туристские ботинки.

Еще в начале лета она не была бы уверена, что поступает правильно.

Но сейчас твердо знала, что Хьюго прав. У дверей конторы она сделала глубокий вдох и сказала:

— Я присоединюсь к тебе после встречи.

Спустя пару минут Элис уже входила в кабинет Барни.

— Спасибо, что пришли поговорить о проекте, доктор Уолтерс. — Барни поднялся из-за стола. — Элис?

Она склонила голову набок.

— Значит, не забыл меня?

Он залился краской и пробормотал:

— Нет.

— Та самая деревенщина, твоя йоркширская версия Элизы Дулитл, — сказала она с намеренным акцентом. — Но разве дело во внешнем виде или в манере речи? Нет. Главное — что ты за человек и как относишься к другим.

Он молча смотрел на нее.

— Ладно. Я не мстить сюда пришла. И извинений от тебя не жду. — Она прямо на него взглянула. — Мне не нужно твое одобрение, потому что я состоявшаяся личность и меня уважают те, чьим мнением я по-настоящему дорожу.

— В таком случае зачем ты здесь? — обескураженно спросил Барни.

— Затем, что ты предложил спонсировать павильон бабочек, и я решила принять твое предложение, а не тратить время на поиски другого спонсора. И я хотела сообщить тебе об этом лично, чтобы ты понял, что ни тебе, ни твоим дружкам, ни твоей семье меня не запугать, как это было в Оксфорде.

Барни опустил голову.