Онлайн книга «Наивная смерть»
|
А теперь она вновь оказалась в исходной точке. Она не могла себя заставить вернуться в дом, который любила. К человеку, которого любила. Дверь открыл Леонардо. И она увидела это в его глазах. В его больших бархатных темных глазах. Сочувствие. А потом он обнял ее, и она утонула в его медвежьих объятиях. К горлу подступили слезы и задушили ее. Еве с трудом удалось их сдержать. – Я так рад тебя видеть! – Эти огромные ручищи удивительно нежно и бережно принялись растирать ей спину. – Мэвис как раз перепеленывает Белль. Входи. – Он обхватил широкими ладонями ее лицо и поцеловал. – Выпьешь вина? Ева хотела было отказаться. Вино на пустой желудок… Да еще после пережитого стресса… Потом она пожала плечами. К черту все! – Было бы здорово. Леонардо взял ее пальто и – благослови его господь! – не спросил, как она себя чувствует и почему Рорка не видно. – Иди загляни пока к Мэвис и Белль. А я принесу тебе вина. – Куда? Куда заглянуть? – В детскую. Леонардо расплылся в улыбке. У него было широкое лицо цвета начищенной бронзы. Домашней одеждой ему служили ярко-синие штаны шириной со штат Юта и белоснежный тонкий свитер. Ева замешкалась. Она все еще не знала, где детская. – Ну что же ты? Направо через арку, потом налево. Мэвис будет в восторге. Квартира совершенно преобразилась. Ева уже сама не верила, что жила здесь сравнительно недавно. Все кругом стало таким ярким, что у нее голова закружилась. Но обстановка показалась ей жизнерадостной. Вещей было столько, что она не смогла все толком разглядеть. Но она почувствовала, что здесь живут счастливые люди. Она прошла в арку, оформленную, видимо, в марокканском стиле, и повернула налево, в детскую. Ей сразу вспомнилась бело-розовая, вся в оборочках, спальня Рэйлин Страффо. Здесь тоже присутствовал розовый цвет. И немного белого. А еще синий, желтый, зеленый, пурпурный. Отдельные пятна и полосы. Реки и озера. Всего понемногу. Радуга Мэвис. Колыбелька всех цветов радуги, как и кресло-качалка, которое Ева подарила Мэвис в день смотрин детского приданого. Тут были и куклы, и мягкие зверушки, и красивые лампочки. На стенах феи плясали под радугами или в тени цветущих деревьев. А на потолке Ева увидела мерцающие звезды. И под этими звездами, склонившись над пеленальным столиком, напевая хрипловатым голосом, которому рукоплескали миллионы, стояла Мэвис. А на столике извивался младенец. – Нет больше какашечек, Белла Ева. У тебя самые красивые какашечки, но сейчас твоя попочка вся чистенькая, просто сияет. Моя чудная, моя сладкая Белль. Мамочка любит свою хорошенькую Белларину. Теперь она подняла девочку, наряженную в бледно-розовое платьице с оборками. Мягкие темные волосики на макушке у девочки были перехвачены бантиком, похожим на цветок. Мэвис качала малютку и сама покачивалась в такт собственному пению. Потом она повернулась кругом. И увидела Еву. Ее лицо, озаренное материнской любовью, вспыхнуло от радости. Ева поняла, что сглупила. Все, кто твердил ей, что надо навестить Мэвис, были правы. Ей следовало прийти сюда раньше. – Какашечки? – переспросила Ева. – Ты теперь дерьмо какашечками называешь? – Даллас! – Мэвис бросилась к ней. Держа дочку одной рукой, другой она обняла Еву. От нее пахло лосьоном и детской присыпкой. – Я не слышала, как ты вошла. – Я только что пришла. – Ради Мэвис Ева сделала над собой усилие и взглянула на малышку. Оказалось, что это не так уж и страшно. – Она выросла, – заметила Ева. – Кажется, стала больше похожа… Мэвис выгнула черную бровь. – Ты хотела сказать: «похожа на человека». – Ну да. Это чистая правда. Похожа и на тебя, и на Леонардо. Как ты себя чувствуешь? – Устала, счастлива, на седьмом небе, то и дело плачу. Хочешь ее подержать? – Нет. – Ну хоть минуточку, – принялась уговаривать подругу Мэвис. – Можешь засечь время. – А вдруг я ее сломаю? – Не сломаешь. Если боишься, сначала сядь. Деться Еве было некуда. Она с опаской покосилась на радужное кресло и предпочла ему обычную качалку неоново-розового цвета. Ей пришлось напрячься, когда Мэвис наклонилась и положила ей на руки малышку. «Слава богу, хоть без какашечек», – подумала Ева и взглянула на Белль. Белль тоже посмотрела на нее. – Не нравится мне, как она на меня глядит. Как будто что-то замышляет. – Просто пытается понять, что ты собой представляешь. В эту минуту в детскую вошел Леонардо с напитками. Мэвис увидела его и просияла. Он был огромен, как гигантская секвойя. Мэвис рядом с ним казалась крошкой. Маленький сгусток энергии со стоящими дыбом волосами – на данный момент ярко-абрикосового цвета. На ней была пижама с лягушками, прыгающими по штанинам, и большой лягушкой в короне на груди, на ее мягких зеленых тапочках тоже красовались ухмыляющиеся лягушки. – Можешь ее покачать, – предложила Мэвис. – Нет уж, спасибо. Я с места не сдвинусь. Вдруг что случится? В этот самый миг Белль оттопырила нижнюю губку, сморщила свое хорошенькое личико и испустила душераздирающий вопль. – Все, время вышло, – решительно заявила Ева. – Забери ее, Мэвис. – Да она просто проголодалась. Я как раз собиралась ее покормить, но сперва ее надо было перепеленать. Ева вздохнула с облегчением, когда Мэвис забрала девочку и уселась в тронное кресло. Потом, к вящему изумлению Евы, Мэвис дернула царевну-лягушку у себя на груди. Рубашка раскрылась, обнажив грудь, и Белль тут же присосалась к ней, как пиявка. – Обалдеть! – Давай, моя маленькая. Кушай, кушай. Мамин молочный поезд прибыл на станцию. – Здорово вы обе навострились это делать. – Мы – потрясающая команда. Леонардо, ты не против, если мы побеседуем с глазу на глаз? Между нами, девочками. – Конечно, нет. – Но сначала он наклонился, поцеловал жену и дочь. – Мои красавицы. Мои ангелочки. Если что понадобится, я буду у себя в студии. Он закрепил стакан с чем-то пенным в держателе кресла-качалки, потом протянул Еве бокал вина. В наступившей тишине Ева отчетливо различала вампирское причмокивание. – Итак… – Мэвис покачивалась в кресле, пока малышка высасывала молоко. – Почему до меня до сих пор не дошли новости о гребаной блондинке, всплывшей лицом вниз в Ист-Ривер? Ева подняла свой бокал и тут же поставила его на стол. И сделала то, что ей хотелось сделать с самого утра. Расплакалась, как младенец. |