Книга Принцип войны. Том 2, страница 64 – Валерий Гуминский

— Могу ли я узнать причину возвращения Насти? — волнуется все-таки мужик, хоть и старается скрыть свои эмоции.

— Проживание незамужней девушки в доме своего названного жениха не красит ни одну из сторон. Поэтому я очень серьезно поговорил с Анастасией и уговорил ее вернуться в родительский дом до разрешения всех сопутствующих проблем.

— Так, значит, все остается в силе? — Николай Макарович сжал подлокотники кресла, как будто ожидал от меня, что я тут же торжественно попрошу руки его дочери. Ну нет, таких родственников, каждый раз глядящих на меня волками, мне даром не нужно! Будем воспитывать!

— Слово дворянина, — твердо ответил я. — Можно сказать, я доверяю вам охранять самое ценное сокровище, пока… пока не закончу все свои дела.

Олег перехватил взгляд отца, порывисто вскочил на ноги и куда-то ушел. Вернулся он довольно быстро, держа в руке хрустальный графин, наполненный то ли коньяком, то ли бренди. В другой руке у него были широкие стаканы для подобных напитков. Расставив их на низком столике, старший брат Насти уверенно разлил горячительное чуть ли не на половину. Один из стаканов он поднес мне.

— Рад, что не ошибся в вас, Колояр, — с облегчением выдохнул Окунев-старший.

Действительно, это был бренди. Хороший, выстоянный, с резкими фруктовыми ароматами.

— Хотелось бы подтверждения твоим намерениям, Колояр, — все-таки выдержанности Олегу не хватает.

— Свои намерения я готов озвучить в присутствии Николая Макаровича и Ольги Дмитриевны, — отпив половину стакана, я поставил его на столик. — И только с ними. Проблема решается не так легко, как хотелось бы всем. Увы, есть дела, которые требуют своего исполнения.

— Вы покидаете Москву? — догадался Окунев-отец.

— Именно, — легкий наклон головы в его сторону. — Я здесь проездом. А потом обратно в Испанию.

Мы перебросились еще несколькими фразами, ничего не значащими, и Николай Макарович сообразил, что я не хочу откровенничать при его сыне. К этому времени подоспел обед и меня настоятельно пригласили к столу. Там эстафету расспросов перехватила Ольга Дмитриевна. Женский ум гораздо гибче и изощреннее, убедился я. Матушка Насти не пыталась выжать из меня обещания насчет дочери. Она просто любопытствовала, как живется за границей, хороши ли в Мадриде и Лондоне погоды, каковы нравы высокородных дворян, с которыми приходится нам работать и общаться. Уф, хорошо, что про моду не спрашивает!

После обеда Николай Макарович пригласил меня в кабинет, куда заглянула и его жена. Я понял, что сейчас начнется серьезная проверка насчет наших отношений с Настей. И на всякий случай мельком посмотрел на свои наручные часы, дескать, гостеприимство — вещь хорошая, но пора в дорогу.

— Прошу простить, Колояр, за небольшую задержку, — Настина мать встала возле окна, повернулась к нему спиной и сцепила пальцы рук в плотный замок. — Будущее дочери нам не безразлично, и мы с самого ее отрочества подбирали ей подходящую по статусу и положению пару. Вам же известны наши семейные традиции?

— Несомненно, — подтвердил я, тоже стоя на ногах, в отличие от хозяина, угрюмо спрятавшегося в глубоком кресле. — Судьбу женщин вашего рода решает воля императора или Евгеническая Палата. По сути, жизненный путь Анастасии Николаевны был определен. Ее настоятельно рекомендовали в род Лыковых, но тут появился я и смешал все карты как плохой игрок, не знающий правила.

— По прошествии некоторого времени мы успокоились, — улыбнулась женщина, — и пришли с мужем к мнению, что быть женой Первородного не так и плохо.

— Даже несмотря на ослабление позиций этого статуса в современном обществе?

— Даже так. Мы не знаем всех целей императора; не знаем, почему именно вас выделяет господин Елизаров, его ближайший и верный советник. Но идти против воли Его Величества — не самый умный вариант. Да, Лыковы выглядели предпочтительнее, не спорю. Хотя бы в плане устроенности и прозрачности будущего нашей дочери. Вы же, господин Волоцкий, являетесь темной лошадкой…. Не сочтите за оскорбление.

Николай Макарович фыркнул, считая лишней последнюю фразу. Уж на такие эпитеты я давно не обращал внимания, и Окунев правильно все понял.

Я лишь кивнул в ответ на ее слова, предлагая говорить дальше.

— Не хочу кидаться нудными сентенциями, — губы Ольги Дмитриевны дрогнули. — Их было достаточно, когда мы получили прямое повеление императора. Обида, непонимание, раздражение, крушение планов — все это в прошлом. Осталась надежда на вас, господин Волоцкий.

— В чем вы ее видите?

— Что вы не лукавили и не играли чувствами Насти. Ее побег из родного дома к вам в Мадрид казался демаршем, вызовом и обидой. Не скрою: он серьезно ударил по репутации нашей семьи и рода. Надеюсь, что вся эти девичьи эмоции были не на пустом месте? Стоило оно того?

— Дорогая, не забывай одну вещь: господин Волоцкий уже женат. Мы больше из-за этого факта переживали. И супруга Первородного играет не последнюю роль в выборе младшей жены, — пробурчал Окунев.

— Не в той мере, которой я был бы огорчен, — улыбаюсь в ответ на брюзжание Николая Макаровича. — Со стороны Мирославы я готов принять только рекомендации. Никто не запретит мне приводить в дом младших жен. Будьте спокойны, решение насчет Анастасии Николаевны я принял.

— И когда оно будет оглашено? — напряглась Ольга Дмитриевна.

— Не раньше осени, — твердо ответил я и уже не скрываясь, посмотрел на часы. Слегка наигранно, но мне в самом деле нужно ехать. Графиня Комаровская, наверное, заждалась. Ведь я еще в самолете послал ей сообщение о прилете. — Будьте уверены: я найду возможность заткнуть рты самым рьяным распространителям слухов о неблагонадежности Анастасии Николаевны.

— Что ж, срок не такой долгий, — Окунев встал с кресла. — Тогда будем с нетерпением вас ждать в гости с окончательным решением.

* * *

— К господину полковнику со срочным докладом! — бросил Федорчук адъютанту, заполошно вскочившему со своего рабочего места и попытавшемуся перекрыть дорогу к кабинету начальника.

— Его Светлость сейчас занят! — заявил молодой капитан с щегольскими усами и аксельбантом штабного работника на темно-синем кителе. — Просили не беспокоить!

— Передайте, что майор Федорчук по делу Волоцкого! — набычившись, бросил офицер Службы Контроля, но врываться в кабинет непосредственного начальника не стал, и резким движением заложив руки за спину, демонстративно остался стоять перед дверью. — Поживее, господин капитан! Я не требую чего-то сверхсложного!

Адъютант нырнул в кабинет и пробыл там не больше двух минут. Появившись из-за двери, торжественно произнес:

— Прошу, господин майор!

— Так бы сразу, — проворчал Федорчук, и одернув китель, чуть ли не строевым шагом вошел внутрь, не удосужившись закрыть за собой дверь. Это сделал адъютант. — Господин полковник! Разрешите доложить!