Книга Демонология Сангомара. Искра войны, страница 86 – Д. Дж. Штольц

– И много ли фениксов ты видел?

– Вживую?

– Да.

– Увы, ни одного.

– А твои отец, дед, прадед? Не подумай, Дзаба, что я намерен оскорбить твоего бога. Нет, я отношусь к чужим верованиям с должным уважением, но возможно и такое, что анки остались уже только в легендах.

– Они живы! Это не сказки, Юлиан! – отозвался Дзабанайя, и его пьяный взор стал печален. – Просто анка не терпит людской род. Великие пророки говорили, что эти птицы покинули наш бренный подлунный мир и перенеслись в надлунный, вечный, где обитает наш Праотец Фойрес. Ты можешь увидеть их следы на небе. Ведь звезды – это и есть анки; самые старые горят ярко, в то время как молодые пока только растут. Наши астрономы высчитывают их движение по небу, чтобы составить звездную карту полета.

– А вот в Ноэльском графстве касаемо звезд совсем другое мнение.

– Какое?

– У нас в Ноэле принята геоцентрическая система. Ее выдвинул еще две сотни лет назад у Ноэльского маяка астроном Бониан. Согласно ей звезды движутся вокруг себя по малой окружности, эпициклу, и по большой окружности, деференту, – вокруг нас.

– Но что у вас тогда есть звезды?

– Звезды согласно трактатам Бониана – это светящиеся шарообразные гигантские камни. Маленькие солнца. А эти маленькие солнца…

– … это невозможно! – перебил посол. – Почему эти камни тогда не попадали все наземь? Только крылья, крылья, Юлиан, могут удержать в небе звезду! Только анки способны жить в надлунном неизменном мире. Хотя часть из них по преданиям обитает еще и в Красных Горах. Величественные создания, величественные… Иногда они спускаются к нам на землю. Вот как ты объяснишь мне то, что в небе порой вспыхивают звезды, а?

Юлиан качнул в смятении головой. Дзаба был учтив и улыбчив, когда дело касалось мирских дел, но стоило завести речь о богах, как в нем просыпался неистовый фанатик. С таким человеком, пока в его ножнах таится клинок, спорить опасно, и, будь Юлиан трезвее, он бы скорее всего и вовсе закончил эту беседу, деликатно переведя ее в другое русло. Однако сейчас он лишь упрямо мотнул головой и сказал:

– Ох, Дзаба, Дзаба… Не обязательно же это фениксы.

– А иначе нечему! Хочешь объяснения? Вот, держи. Например, одна из таких птиц тысячу лет назад упала с неба, чтобы помочь нашему великому правителю, основателю Нор’Мастри. Ты читал балладу про короля Элго?

– Читал еще десять лет назад.

Однако пылкого мастрийца этим заверением уже было не остановить. Он поставил свой яхонтовый кубок на стол и печально запел:

Песня долго тянулась, прекрасная и печальная. Дзаба пел о том, как юный король Элго вынес из злой тьмы анку, как позже вывел он из той же тьмы свой народ и привел его к процветанию своим мудрым правлением. Допев, Дзаба едва не разрыдался.

– Это будет священная война, Юлиан, во имя великого отца нашего Фойреса! Но разве же мы уже не обречены на победу, когда нам благоволят силы свыше? Как послал он нашему королю в дни отчаяния Упавшую Звезду, так пошлет и в этот раз свой знак, чтобы выказать нам одобрение сожжения земли неверных! Мы вырвем их сердца, перед этим заставив покаяться в том, что они бросили вызов нашим богам!

Юлиан вспомнил жертвоприношения в храме Гаара. Сколько крови было пролито во имя несуществующих богов, а сколько еще будет? Припав губами к кубку, он поморщился от воспоминаний убитого раба и неодобрительно качнул головой в ответ на свои же размышления.

– Испокон веков все эти знаки войны находят при желании в каждом дыхании природы, лишь бы оправдать кровопролития, – шепнул он. – Что северяне, что южане… И даже ноэльцы с их природными дюжами…

– Ты так говоришь, словно тебе не любы и твои боги!

И Дзаба вдруг замер. Только сейчас к нему пришла догадка, что он страстно пытался доказать существование бога Фойреса тому, кто не верил и в своего. От этой мысли он едва не вскрикнул от удивления:

– Погоди! Ты не веришь даже в своих ноэльских дюжей?

– Увы, – Юлиан печально улыбнулся.

После такого Дзабанайя взглянул на своего собеседника, как на прокаженного. Соседи его земель верили в разных богов, проливая кровь друг друга лишь за то, что вера их была различна. Но они верили, причем неистово! Юронзии поклонялись песчаным богам, окропляя свои пустыни кровью и веря в славную жизнь после смерти. Сатрий-арайцы приносили жертвы гарпиям, мечтая, чтобы те унесли их к праотцам в небеса. Мастрийцы верили в Праотцов, но более всего любили Фойреса, а эгусовцы – Шине. Однако нигде и никогда Дзабанайя не встречал того, кто не верил бы ни в одного бога.

– Но почему? – прошептал посол пораженно. – Как можно не верить ни во что?

– Вот так. Не смотри на меня, как на безумца. Хорошо! Я расскажу тебе одну историю, может, она прольет свет. Когда я был ребенком, то дружил с Вларио, который был мне сродни родного брата. Отец Вларио был жрецом и молился богу… то есть богам и любил их всем сердцем. Он часто говорил, что боги всегда помогут тому, кто их чтит, исполняя заветы. А потом Вларио погиб вместе с его отцом-жрецов в огне, когда вспыхнул храм… – и Юлиан умолк, вспомнив свою прошлую жизнь. Вспомнил он и родного отца, который также умер в том ужасном пожаре. – Но почему бог допустил, чтобы его почитатели погибли такой жуткой смертью в его собственном храме? Почему люди, неистово веря, умирают от голода, холода, демонов? Почему войны забирают жизни даже самых малых, которые еще не могут бога ни любить, ни ненавидеть? Я имел возможность путешествовать на север, пусть и недолго… Я видел все эти ужасы и там, где властвует единый Ямес, и в землях, где чтут природных дюжей, и даже здесь. Мир везде одинаково жесток и ужасен, Дзаба, и его ужасность не зависит от выбора божества. Так есть ли тогда эти самые боги?

– Ах, ложные божества, – Дзаба выдохнул. – Это все ложные божества, Юлиан! Твой друг и его отец молились неверным богам! Бедные люди, они были одиноки со своими ложными и лживыми богами… Заблудшие души… Истинная вера – только в Фойреса. Фойрес чтит своих детей, но не обещает тем, кто любит его, все земные блага. Он не обещает сохранить их жизни или дать им привилегии. О нет, он мудр! Он дарит упокоение не телу, а прежде всего душе! Ты ведь одинок? Признайся!