Книга Демонология Сангомара. Удав и гадюка, страница 32 – Д. Дж. Штольц

— Как в Орле, — выдохнул сэр Рэй, подумав о том же, и спрыгнул в снег со своего вороного жеребца.

Еще крепкими руками, не ослабшими от старости, рыцарь схватил латной перчаткой коня за поводья и повел к воротам.

— Кто будете? — закричал из тьмы мужик без одной руки.

— Граф Филипп фон де Тастемара, отец графини Офуртской, Йевы фон де Тастемара! — представил гулким голосом своего господина сэр Рэй.

— Проезжайте, господы, проезжайте, гостями будете, — поклонился пожилой охранник, которого, как самого бесполезного, выставили следить за окрестностями, уж не появится ли бестия.

Отряд миновал ворота и направился к постоялому двору. Напротив харчевни, посередине круглой площади, устремился к ясному небу позорный столб, на верхушке которого телепался на морозном ветру флаг с изображением белой горы и черных вурдалачьих глаз — символ Офурта.

Чуть позже, когда гвардия уже остервенело стучала ложками с тем диким аппетитом, что всегда приходит после мороза, Филипп фон де Тастемара в зеленом плаще, отороченным мехом соболя, вышел из небольшой калитки в воротах и отправился по хрустящему и глубокому снегу в лес. Он знал, что за ним всю дорогу от ельника, границ Офурта, следовали вурдалаки.

Черные деревья скрыли огороженный высоким частоколом городок. Филипп снял теплые перчатки, осмотрелся посреди зимнего тихого леса, в котором его чуткие уши различали любой шорох, присел на поваленное дерево и уставился во тьму, что была для него светом.

— Йева…

Он ждал. Чуть погодя из-под коряги вынырнула пара вурдалаков, косматых и с острыми ушами, оттопыренными по бокам морды. Черные глаза демонов уставились на Филиппа. Со всех сторон показались еще с десяток тварей, они привстали на задние лапы и потянули носом воздух, тихонько зарычали.

— Йева, я приеду к тебе, как только решу проблему с Бестией. Но мне нужна твоя помощь.

Вурдалаки подползли чуть ближе и сели полукругом.

— Найди Бестию и приведи ее с севера к поляне, рядом с Дорвурдом, послезавтра к утру или обеду. Там, где мы останавливались, когда забирали Уильяма из Вардов, помнишь? Предупреди нас заранее. И не вмешивайся в бой — мы заманим реликта в звероловную яму.

Из стаи вурдалаков, что сидели на снегу и тихо рычали, отделился самый высокий и лохматый, со шрамом через всю морду — вожак. Он подполз, изгибаясь, к Белому Ворону. Зверь хрипел, скулил и боялся, однако его вела чужая воля, и он, покорившись ей, лизнул вытянутую руку Старейшины.

— Очень скоро мы увидимся, Йева, — улыбнулся граф и потрепал зверя за ушами по серой шерсти, которую ту сменил к зиме с черной.

Затем Филипп поднялся с дерева и, скрипя сапогами, пошел к деревне. Бледная луна низко светила над лесами, ветер утих, и, слушая уханье совы, граф пребывал в размышлениях о своих дочери и сыне, Йеве и Уильяме. Внутри теплилась надежда, что Горрон найдет мальчика и привезет сюда, на Север. А пока нужно разобраться с Дорвурдской Бестией и забрать дочь домой, чтобы та погостила у отца. И уже по весне, через год, покончить со Стоохсом, пропустив через Перепутные земли войска Глеофа.

Поутру Филипп стоял напротив жителей Дорвурда и слышал все то, что он уже знал, и, увы, больше ничего нового. Зверюга громадна, ходит на четырех лапах: задние короткие, а передние будто бы и человеческие, да пальцами отличаются. Наведывалась Бестия всего несколько раз, но и одного хватило, чтобы офуртяне, увидев ужасающий размер и дикий нрав твари, сразу же принялись за устройство рва с частоколом.

Тогда чудовище, явившись впервые, посреди бела дня, с грохотом перепрыгнуло неказистый заборчик, рассчитанный на вурдалаков, и стало грызть и ломать все, что попадалось на глаза. Выла, мычала, буянила и вела себя подобно голодному зверью. Умерло пять человек — их поломали с той легкостью, как люди ломают для костра хворост.

Спасли жителей Дорвурда вурдалаки. Огромная стая проникла сквозь распахнутые врата и после ожесточенного боя увела тварь в леса. Бывало, Бестия, прозванная «Бичом Дорвурда», приходила снова, с гулом и рокотом устремлялась к деревне, однако и тут словно из-под земли вырастали вурдалаки и, расплатившись несколькими трупами, увлекали реликта за собой.

— Детища Граго, неразумные твари, борются меж собой! — шептали в толпе, пока бледный робкий Вождь описывал все происшествия с Бестией. — Ямес карает их отсутствием всякого ума.

То, что Бестия еще не разгромила Дорвурд лишь благодаря вурдалакам Йевы, люд не понимал, да и не хотел. И Филипп не стал объяснять этим темным существам истину, потому что люди эти, деревенские, все равно не внемлют объяснениям и не поверят, что мир не так прост, как им твердят жрецы Ямеса. Главное, Филипп убедился, что Бестия — это просто большой зверь с повадками медведя. Атакует в прыжке, рывками, приподнимаясь, и старается нанести удары передними мощными лапами. Но — в отличие от медведя — хват у него частично человеческий, и, окажись жертва в цепких пальцах с когтями размером с кисть мужчины, бедняга сразу же отправится в широко распахнутую пасть

— Я вас понял, — кивнул вождю Филипп. Пока все сходилось, и в голове уже созрел детальный план.

Отряд выдвинулся с обозом по тракту вглубь Офурта. Этот большак, прозванный по-простому — Офуртским, был единственной проходимой во время зимы дорогой, пролегающей вдоль широкой долины Вурдалачьего графства. От этого пути ветвились усыпанные снегами тропки, ведущие во все стороны. Они устремлялись вверх, в горы, где прятались глухие деревни, подобные Малым Вардцам.

Три повозки грустно и печально скрипели, а кони, которые с трудом волокли их по снегу, понуро склонили морды к земле. К полудню отряд из тридцати двух всадников остановился на прогалине, обоз оттащили в сторону от тракта и сняли плотный льняник, укрывавший цепи, ремни, кирки и лопаты.

Рядом с поляной находилось узкое и глубокое русло реки, наполняемое водой по весне, когда старик Аард будил леса ото сна. Филипп подошел к краю яра, посмотрел вниз и кивнул удовлетворенно сам себе.

— Вот здесь углубить, — показал Филипп на дно пересохшей речки. — А здесь и там сделать насыпь и укрепить ее бревнами!

Гвардейцы тоскливо посмотрели на мерзлую землю и принялись махать лопатами и кирками, что вгрызались в почву, отламывая и отбивая от нее куски. В воздухе гулко засвистели топоры, валя деревья — с них вытачивали колья либо формировали стены звероловной ямы. Попеременно жглись костры и отогревали обледенелую землю, чтобы продолжить копать дальше. Работа заняла целый день, но все тридцать воинов, включая Филиппа, к вечеру смогли управиться.

На дне яруги врыли колья, укрыли ловушку глубиной больше восьми васо сначала длинными тонкими ветками, затем хворостом, и под конец набросали сверху снег. На дерево рядом с ямой повесили кусок зеленой ткани, чтобы, во имя Ямеса, самим случайно не провалиться.

Всю ночь Филипп выхаживал по биваку и внимательно слушал лес. Где-то вдалеке ухнул филин, и с соседнего дерева перелетел воробьиный сыч. Под сугробами ползали мыши, а вдалеке разносился вой волков, к удивлению Филиппа, который думал, что вурдалаки окончательно вытравили их из своего места обитания. В ветвях елей прятались маленькие демонята, иногда выглядывая своими желтыми сияющими глазками и тихонько переговариваясь друг с другом посредством писка.