Книга Горничная, страница 47 – Нита Проуз

Шесть, семь, восемь секунд. Я проглатываю кекс и собираюсь ответить, но, прежде чем я успеваю это сделать, детектив Старк с размаху опускает обе ладони на столешницу, разделяющую нас, так что я едва не подскакиваю от неожиданности на своем стуле.

– Молли! – рявкает она. – Я только что обвинила вас в том, что вы хладнокровно задушили человека подушкой, а вы как ни в чем не бывало сидите и вдумчиво жуете кекс!

Я некоторое время молчу, чтобы унять учащенный пульс. Я не привыкла, чтобы на меня кричали и обвиняли в гнусных преступлениях. Чтобы унять нервы, я делаю глоток кофе. Потом говорю:

– Я скажу это по-новому, детектив. Я не убивала мистера Блэка. И уж точно не душила его подушкой. И к вашему сведению, я совершенно не из тех людей, которые стали бы хранить у себя наркотики. Я никогда в жизни не видела и не пробовала ни одного. Кроме того, они убили мою мать. И едва не убили мою бабушку, разбив ей сердце.

– Вы лгали нам, Молли. Относительно ваших отношений с Жизелью. Она рассказала нам, что вы нередко задерживались в номере Блэков после того, как заканчивали убирать, и что вы вступали с ней в личные разговоры. Она также сказала, что вы взяли деньги из бумажника мистера Блэка.

– Что?! Это не то, что она имела в виду! Она имела в виду «взяла», то есть «приняла». Она сама дала мне деньги. – Я перевожу взгляд с детектива на камеру, мигающую в углу комнаты. – Жизель всегда давала мне щедрые чаевые. Это она взяла купюры из бумажника мистера Блэка, а не я.

Губы детектива Старк сжаты в жесткую линию. Я оправляю свою пижаму и распрямляю спину.

– Это единственный момент, который вы хотите прояснить из всего того, что я сказала?

Прямые линии комнаты начинают плыть и искривляться. Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и жду, когда у стола вновь появятся углы вместо изгибов.

Это слишком большое количество информации. Я не могу переварить ее всю. Ну почему люди не могут просто говорить то, что имеют в виду? Видимо, детектив снова разговаривала с Жизелью, но я не могу поверить, что Жизель оговорила меня. Она не стала бы так поступать. Только не со мной, своим другом.

Руки у меня начинают трястись, и постепенно дрожь распространяется по всему телу. Я торопливо тянусь к стаканчику с кофе и чуть не проливаю его по пути ко рту.

Я быстро принимаю решение.

– Я действительно хочу прояснить еще один момент, – говорю я. – Это правда, что Жизель изливала мне душу и что я считаю – считала – ее своим другом. Простите, что не вполне однозначно донесла это до вас.

Детектив Старк кивает.

– Не вполне однозначно донесли до нас? Однако. А есть еще что-нибудь, что вы «не вполне однозначно донесли до нас»?

– Да. Есть. Моя бабушка всегда говорила, что, если ты не можешь сказать о человеке ничего хорошего, лучше не говорить ничего вообще. Поэтому я мало говорила о самом мистере Блэке. Так вот, к вашему сведению, мистер Блэк был бесконечно далек от образа той прекрасной ВИП-персоны, какой все его считали. Возможно, вам стоит обратить свой взгляд в сторону его врагов. Я уже говорила вам раньше, что он применял к Жизели физическое насилие. Он был очень опасный человек.

– Настолько опасный, что вы сказали Жизели, что ей без него было бы лучше?

– Я никогда не…

Я осекаюсь, потому что в самом деле это говорила. Теперь я вспомнила. Я считала так тогда и считаю до сих пор.

Я отправляю в рот кусок кекса. Какое облегчение иметь законную причину не говорить. Я принимаюсь про себя отсчитывать секунды. Одна, две, три…

– Молли, мы поговорили со многими вашими коллегами. Вы знаете, как они вас характеризуют?

Я на время перестаю жевать и мотаю головой.

– Они говорят, что вы странная. Нелюдимая. Педантичная. Помешанная на чистоте. Малахольная. И еще похуже.

Я дожевываю до десяти секунд и сглатываю, но это ничем не помогает мне убрать ком, застрявший у меня в горле.

– А знаете, что еще некоторые из ваших коллег про вас сказали? Они сказали, что вполне могут представить, как вы кого-то убиваете.

Шерил, кто же еще. Только она могла сказать про меня такую гнусность.

– Я не люблю плохо говорить о людях, – произношу я. – Но, раз уж вы не оставляете мне другого выбора, Шерил Грин, старшая горничная, моет раковины туалетной тряпкой. И это не эвфемизм. Она проделывает это в самом буквальном смысле. Она прикидывается больной и не выходит на работу, когда на самом деле прекрасно себя чувствует. Она лазает по чужим шкафчикам. И присваивает себе чужие чаевые. Если она способна на воровство и гигиенические преступления, на какие еще низости она может пойти?

– На какие еще низости вы можете пойти, Молли? Вы украли обручальное кольцо мистера Блэка и заложили его.

– Что? – говорю я. – Я его не крала. Я его нашла. Кто вам это сказал?

– Шерил проследила за вами до самого ломбарда. Она догадалась, что вы что-то затеваете. Мы нашли кольцо в витрине, Молли. Хозяин ломбарда дал вам исчерпывающе точную характеристику. Он описал вас как человека, который сливается с фоном, пока не заговорит. Как человека, которого сразу же забываешь.

Сердце готово выскочить у меня из груди. Я не могу сосредоточиться. Этот поступок меня не красит, и я должна оправдаться.

– Я не должна была закладывать это кольцо, – говорю я. – Я применила в своей голове не то правило. Я применила правило «что упало, то пропало», а надо было применить «поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». Я сожалею о своем выборе, но это не делает меня воровкой.

– Вы крали и другие вещи, – говорит она.

– Я ничего не крала, – говорю я, подчеркивая свое негодование скрещенными на груди руками, которые на языке тела означают возмущение.

– Мистер Сноу видел, как вы воровали еду с выставленных в коридор сервировочных тележек. И маленькие баночки с джемом.

Я чувствую, как пол уходит у меня из-под ног, как бывает, когда лифт в отеле вот-вот сломается. Не знаю, что более унизительно – то, что мистер Сноу видел меня, или то, что он ни разу не сказал мне ни слова по этому поводу.

– Он говорит правду, – признаю я. – Я присваивала себе выброшенную еду, еду, которая так и так оказалась бы на помойке. Это бережливость, а не воровство.

– Это все вопрос терминологии, Молли. Одна из ваших коллег, такая же горничная, сказала: ее беспокоит, что вы не видите опасности.

– Сунита, – говорю я. – Если вас интересует ее характеристика, она отличная горничная.

– Сейчас речь идет о вашей характеристике, а не о ее.

– А с мистером Престоном вы говорили? – спрашиваю я. – Он поручится за меня.

– Да, мы поговорили со швейцаром. Он сказал, что вы непорочны – любопытный выбор слова – и мы должны искать грязь в другом месте. Он упоминал членов семьи Блэка, а также каких-то странных личностей, которые приходили и уходили по ночам. Но у нас сложилось такое впечатление, что он из кожи вон лез, чтобы выгородить вас, Молли. Он знает, что в датском королевстве что-то неладно ^[13].