Онлайн книга «Вижу вас из облаков»
|
Завибрировал телефон. Данг. Голос встревоженный: – Таня, вы когда возвращаетесь? – Через три дня. – Плохо. Ох, плохо. – Да говори ты толком! – Я чувствую: с Женей беда. Ты можешь в больницу позвонить? Сочи ликовал, искрил фейерверками. Татьяне сейчас совсем не хотелось думать про колдовские предчувствия и чужие болезни. Но она отставила бокал. Отыскала в Интернете номер справочной Зареченской больницы. Долго ждала, пока ответят. Заспанный голос велел перезвонить в рабочее время. – Но мне очень важно. Посмотрите, пожалуйста, как у пациентки самочувствие. – Фамилия? – Сизова Евгения. Она в реанимации. – Э… Сизова? Насчет нее вам надо к главному врачу. Завтра. Трубку бросили и больше не снимали. А почему именно к главному? Таня тоже встревожилась. Набрала Максима. Заботливый папаша выходил на связь пару дней назад. Спросил, теплое ли море и точно ли они возвращаются тридцатого. Садовникова начала рассказывать, что Митя сфотографировал подводным фотоаппаратом морского конька, но отец даже не дослушал. Максим отозвался только с пятнадцатого гудка: – Аллио? Этта кто? Да он пьяный, похоже. – Это Татьяна. Как у вас дела? – П-плохо. С-сегодня комиссия была. У Ж-жени… у Ж-жени констатировали смерть мозга. – Что? – Б-бумагу дали мне. Вега… вего… ве-ге-та-ти-вное состояние. Ж-жизнь поддерживать бессмысленно. – Она уже месяц в этом состоянии! – Н-нет. С-сейчас с-тало хуже. Рефлексы угасли. Ок-кончательно. Вроде бы всхлипнул, но Тане показалось – хихикнул. И, уже не заикаясь, выпалил: – Я дал согласие отключить аппараты. – Вы с ума сошли! Не делайте этого! – Я уже с-сделал. – Как? – Так будет лучше. Всем нам. Она швырнула трубку. Сердце колотилось, яркие всполохи Черноморья больно били в глаза. Вот подлец! Как она сразу-то не догадалась?! Максим все специально подстроил! Услал сына подальше, на море. А сам во время его отсутствия запланировал жену убить. Любящие люди последнее отдают, чтоб в близких жизнь поддерживать. Ждут месяцами, годами. Надеются: оковы спадут, мрак развеется. А этот… «Рефлексы угасли, я согласился отключить аппараты». – Небось сам умолял их отключить, скотина! – сквозь зубы произнесла Татьяна. Вернулась в номер. Митя спал безмятежно, по лицу бродила улыбка. Наверно, к нему опять пришла мама. В этот раз совершенно точно – из потустороннего мира. И что теперь делать ей? Будить Митю, срочно вылетать в Москву? Должен же сын попрощаться! Но тут Таня вспомнила. Ей лет семь или восемь. Пришла домой – одна, поднялась на лифте, – уже большая, а у соседней квартиры крышка гроба стоит. Какой ужас ее обуял! И хотя даже мертвого тела не видела – потом месяц просыпалась в кошмарах. Может, пусть лучше не знает ничего? Но это отцу решать. А тут и сам Максим звонит – легок, низкое создание, на помине. То ли успел желудок прочистить, то ли смог себя в руки взять. Голос звучит осмысленно, больше не заикается. Тон просительный: – Татьяна, могу я вас попросить ничего не говорить Мите? – Но все равно ведь придется! – Подготовим его аккуратно. Со временем свозим на кладбище. А похороны ему видеть незачем. Ребенок и так впечатлительный. Гроб будет открытый. И Женя… она не очень выглядит. Зачем это семилетке? Получит травму на всю жизнь. – Максим, вы когда это все решили? – спокойно спросила Таня. – Что конкретно? – Голос заледенел. – Отослать нас и отключить аппараты? Он вскипел гневом: – Да что вы говорите такое! При чем здесь я? Сегодня позвонил главный врач! Сказал, что была комиссия. Мозг мертв. Она теперь растение! ИВЛ можно и дальше гонять. Но смысла в этом нет. – С вас денег попросили, чтобы в ней жизнь поддерживать? – участливо спросила Таня. Максим не смутился: – Да! Потребовали. Тридцать тысяч в сутки. Где я столько возьму? И, главное, зачем? Она хотела ему объяснить: у сына была бы надежда. А в жизни иногда случаются самые удивительные чудеса. Но поняла, что свежеиспеченный вдовец просто ее не поймет. * * * Таня прилагала все силы, чтобы Митя ни о чем не догадался. И мальчик ничего не почувствовал – продолжал наслаждаться летом и морем. А в последний вечер торжественно объявил: – Ты маме нравишься. – Э… что? – Когда мы сегодня на квадрике гнали, а я за тебя держался, она мне в ухо шепнула: «Таня такая, как я!» – Мама продолжает к тебе приходить? – Конечно. Говорит, сейчас у нее новый, хороший врач. И уже совсем скоро она домой вернется. – Ну… это прекрасно. – Ты не бойся, Таня. – Он ласково обнял ее. – Даже когда мама придет, я тебя все равно не брошу! Мы будем втроем жить! Нет, вчетвером – вместе с Арчи. – А папа? – Ну… он тоже будет. У телевизора. * * * В жизни старика даже тучка в ясном небе – новость. А когда падчерица объявила, что приведет в гости свою подругу-массажистку, да еще просит разрешить возникший между ними когнитивный диссонанс, Валерий Петрович слегка занервничал. И готовиться начал загодя. Для Танюшки не мудрствуя лукаво нафаршировал перцев. Для заморской гостьи решил сделать национальное блюдо “adobo” – маринованные кусочки свинины и курятины, тушенные с рисом, чесноком и специями. Он представлял массажистку забитой скромнягой – полностью в тени его блестящей падчерицы. Но Данг держалась с достоинством. Спина прямая, не тушуется, глаза не опускает. Уже в коридоре унюхала запах филиппинской еды, церемонно сказала: – Я очень высоко ценю ваше гостеприимство. Ходасевич за годы службы повидал немало так называемых экстрасенсов, однако гостья не казалась ни аферисткой, ни сумасшедшей. Но и на заурядную массажистку – прислугу, обслуживающий персонал – не походила. Глазенки живые, умненькие, и по ай-кью, похоже, от его Танечки не слишком отстает. В отличие от бывшей супруги (Юлия Николаевна обожала ахать, что «не понимает этой странной дружбы»), Валерий Петрович сразу усек, почему девушки сблизились. Его падчерица – огонь, вихрь. А филиппинка – прохладный, обволакивающий ручеек. Танечкин взрывной характер не изменит, но излишний пыл охладит. Девушки хотели говорить о деле немедленно, но Ходасевич нарушать традиции не позволил. Прежде накормил, выслушал комплименты своим кулинарным талантам. Во время еды вел светскую беседу, то и дело взглядывал на Данг и уверился: пусть говорит по-русски неуверенно, с акцентом, но понимает почти все. И еще уверился: гостью судьба Жени волнует чрезвычайно. Но почему? Что за странная привязанность – к обычной клиентке, не родственнице, даже не подруге? |