Книга Погоня за панкерой, страница 34 – Роберт Хайнлайн

Я видел, о чем она говорит: на длинной, тонкой конечности, пониже обычного, человеческого колена, имелось дополнительное, оно сгибалось назад. Взглянув выше, я обнаружил, что такие же дополнительные сочленения есть и на руках.

– Ты сказала «девочка»?

– Я сказала «девочка». Зебби, этот монстр либо женского пола, либо гермафродит. Полностью развитая матка, двурогая, как у кошки, и над каждым рогом по яичнику. Но, похоже, под ними находятся яички и штуковина, которая вполне может быть выдвигающимся фаллосом. То есть тело женское, но в то же время может быть и мужским. Двуполое, но оплодотворить себя не может: конструкция не позволяет. Полагаю, что эти твари могут одновременно зачинать и вынашивать.

– По очереди? Или одновременно?

– Если одновременно – то это был бы номер. Нет, исходя из механики процесса, я думаю, что по очереди. Но происходит это через десять минут или через десять лет – сказать не могу. Однако я бы дорого дала, чтобы посмотреть на процесс в их исполнении!

– Язва, у тебя на уме только одно.

– Но это же самое главное! Размножение – самый важный момент. Методы и обычаи сексуальных отношений – это центральная характеристика всех высокоразвитых форм жизни.

– Ты игнорируешь деньги и телевидение.

– Пфф! Вся человеческая деятельность, включая научные исследования, сводится либо к брачным танцам и заботе о молодняке, либо к сублимации, которой вынуждены заниматься неудачники, проигравшие в единственной игре в городе. Не пытайся шутить с Язвой. Зебби, я ненавижу этих монстров, они вмешались в мои планы – коттедж, увитый розами, младенец в люльке, жаркое в духовке, я в льняном платьице, и мой муж, идущий по дорожке к дому после тяжелого дня, потраченного на унижение первокурсников, а я жду его с тапочками, трубкой и сухим мартини! Небеса! Все остальное – суета и тлен. Четыре полностью сформированные молочные железы, однако лишенные избыточности объемов, характерных для человеческих женщин – кроме меня, черт подери. Двойной желудок, кишечник в одно отделение. Сердце из двух камер, которое, похоже, качает кровь за счет перистальтики, а не за счет сжатия. Сердцевидное. Я не изучала мозг, поскольку у меня нет подходящей пилы, но он должен быть столь же развитым, как и у нас. Определенно гуманоидное существо, возмутительно не похожее на человека. Не опрокинь эти бутылочки, в них образчики телесных жидкостей.

– Что это за штуки?

– Накладки, чтобы спрятать нечеловеческие сочленения. Еще была пластическая операция на лице, я в этом почти уверена, и изменена форма черепа. Волосы поддельные, у этих Буджумов волосы не растут. Нечто вроде татуировки, или очень плотная маска – я не смогла это снять, – чтобы скрыть сине-зеленый цвет лица и других открытых участков кожи и придать им человеческий вид. Зеб, готова поставить семь к двум, что они использовали в качестве морских свинок множество пропавших людей, прежде чем отработали методы такого маскарада. Вжжжууух! Садится летающая тарелка, и очередная парочка морских свинок отправляется в лабораторию.

– Летающих тарелок не видели много лет.

– Это была поэтическая вольность, дорогой. Если у них есть искривители пространства-времени, они могли выскакивать где угодно, красть что угодно или заменять настоящих людей на убедительные подделки – и тут же исчезать, будто выключателем щелкнули.

– Этот не мог быть создан давно. Рейнджеры регулярно проходят медосмотры.

– Этого могли сделать на скорую руку, специально для нас. Подделка, приготовленная для постоянной замены, может одурачить кого угодно, кроме рентгеновского снимка… а может, и рентген не поможет, если доктор – один из них… поразмысли над этой идеей, Зебби, а мне нужно вернуться к работе. Хочется так много узнать, и так мало времени. Я не могу выяснить и доли того, что это тело могло бы рассказать настоящему специалисту по сравнительной биологии.

– Могу я чем-то помочь?

(На самом деле я совсем не рвусь.)

– Ну…

– Мне нечем заняться, пока Джейк и Дити не закончат собирать вещи в дорогу. Поэтому – чем я могу помочь?

– Я могла бы работать вдвое быстрее, если бы ты взял на себя съемку, а то мне приходится прерываться, чтобы вытереть руки прежде, чем взяться за камеру.

– Я в твоем распоряжении, Язва. Просто говори, откуда, с какого расстояния и когда.

Хильда облегченно улыбнулась:

– Зебби, я говорила, что люблю тебя, хотя ты похож на гориллу и у тебя улыбка идиота? Под всем этим прячется душа херувима. Мне сейчас так хочется принять ванну – возможно, это будет последняя ванна с горячей водой в ближайшие годы. И воспользоваться биде – вершиной декадентской цивилизации. Я боялась, что так и буду резать это мерзкое мясо, пока Джейкоб не скажет, что пора уезжать.

– Режь спокойно, дорогая, ты получишь свою ванну, – я взял камеру, ту самую, которую Джейк использовал для фиксации экспериментов: «Поляроид-Стерео-Инстаматик» с автоматической фокусировкой, автоматической диафрагмой, автоматической обработкой изображения; идеальный инструмент для инженера или ученого, которому нужна непрерывная запись процесса.

Я делал бесчисленное количество фото, пока Хильда трудилась в поте лица.

– Язва, ты не боишься работать голыми руками? Можешь подцепить то, что мало не покажется.

– Зебби, если бы этих тварей могли убить наши микробы, то они явились бы сюда без иммунитета и быстро передохли. Но поскольку этого не случилось, то весьма вероятно, что и мы не можем заразиться их микробами. Радикально разная биохимия.

Это звучало логично, но я не мог забыть закон Кеттеринга: «логика – организованный способ надежно впасть в заблуждение».

Появилась Дити, поставила на пол битком набитую корзину для пикника.

– Это последняя.

Ее волосы были собраны в пучок, а на ней были одни резиновые перчатки.

– Привет, дорогой. Тетя Хильда, я готова помогать.

– Тут не так много работы, милая, если хочешь, можешь сменить Зебби.

Дити смотрела на труп и явно не испытывала радости – ее сосочки совсем обвисли.

– Иди, вымойся пока, – сказал я ей. – Брысь!

– Я так ужасно воняю?

– Ты воняешь роскошно, сладкая моя. Но Язва верно заметила, что, возможно, сейчас у нас последняя возможность вымыться горячей водой с мылом. Поэтому я пообещал ей, что мы не «отправимся в Каноп, повернув на восток», пока она не примет ванну. Так что сделай это сейчас, а потом, когда она займется своими санитарными процедурами, поможешь грузиться.

– Хорошо, – Дити отступила, ее сосочки слегка набухли – не встали торчком, но она явно повеселела. Моя дорогая редко показывает свои чувства на лице, но эти прелестные розовые штучки служат барометром ее боевого духа.

– Секунду, Дити, – остановила ее Хильда. – Помнишь, ты сказала «он не отреагировал!». Что ты имела в виду?