Книга Неистовый, страница 94 – Л. Дж. Шэн

Эта многомиллионная сделка принесла нам больше денег, чем мы сможем потратить за десять жизней, но лишила некоторой власти в финансовых кругах. Зато теперь у нас оставалось время на наши семьи. И общение друг с другом. Ван Дер Зи отправил своих людей в Чикаго, Лондон и Нью-Йорк, но это никого из нас не расстроило, потому что, подписав эту сделку, мы сохранили свои души. А у Сью теперь появился новый человек, к которому она могла обращаться мистер Как-вас-там.

– Расистский ублюдок, – бормочет Трент в бутылку с пивом.

Мы дружно поворачиваемся в его сторону. Он не ругается при Луне. Но иногда мы забываем, что она рядом. Трент тут же опускает взгляд и, поцеловав дочь в щеку, шепчет:

– Прости. Папа сказал плохое слово. Этого больше не повторится.

Она не кивает. Не отвечает. А просто смотрит на него с безразличным видом.

– Что случилось? – спрашивает Вишес, пытаясь увести разговор в безопасное русло.

Глаза Трента вспыхивают, словно у него в голове всплывает воспоминание о том, почему он так называет Ван Дер Зи.

– Мужик – расист. И мы с ним столкнулись на этой почве. Сказать, что он мне не нравится, стало бы преуменьшением гре… – его взгляд устремляется к Луне, и он поправляется: – целого века.

– Ну никто из нас не станет покупать ему пиво… или сливочную помадку, если уж на то пошло. Но, может, он повел себя как ка-ка только потому, что он ка-ка. Это, так сказать, его фишка, – предполагаю я, воздерживаясь от слов «маленькое дерьмо». – Он со своим ребенком?

Я чертовски надеюсь, что так и есть, ведь в ином случае Ван Дер Зи оказался Сладким папочкой. Или даже Сладким дедушкой. Трудно не заметит девушку рядом с ним, потому что он не отпускает ее от себя. Буквально. Он крепко сжимает ее тонкую руку и практически выплевывает каждое слово, обращаясь к ней. Меня не привлекают настолько молодые девушки, поэтому мне трудно оценить ее внешность. Ей лет восемнадцать или девятнадцать. У нее прозрачно-белая кожа, длинные волосы цвета солнца, два кольца в носу и татуировка на животе, которую она, судя по всему, скрывает от отца, потому что постоянно одергивает рубашку. И не маленькая к тому же.

– Эди Ван Дер Зи, – подтверждает мою догадку Вишес. – Бедный ребенок.

Джейми смеется.

– «Бедный» это не про нее. И поскольку у нее довольно привлекательная внешность, уверен, она просто старается отвадить от себя гарем из придурков, с которыми мы работаем.

Мы хмуро косимся на Джейми.

– Эди выглядит не старше двенадцати, – с ужасом в голосе парирует Трент.

Прошло три года с тех пор, как сбежала Вэл. И он даже не пытался вернуть себе трон «Короля свиданий на одну ночь». Казалось, он вообще не проявлял никакого интереса к противоположному полу. Словно его кровь стала голубой или что-то подобное.

– Ей не двенадцать, – спокойно отвечает Джейми. – Она выглядит на двадцать. Может, двадцать два. Уже может встречаться с парнями, но все равно табу. Смертельно опасная комбинация. И это моя слабость.

– Ей восемнадцать, – избавляет Вишес Джейми от страданий, выражая голосом свое неодобрение. – Ее отец недавно купил ей мою старую машину как подарок на день рождения. Джордан считает, что нужно показать Эди, что деньги не растут на деревьях и все в таком духе. Веселый парень. Но, черт побери, что с тобой не так? – Теперь пришла его очередь бить Джейми по руке. – Ты западаешь либо на старых, либо на молодых. Неужто тебя не привлекают те, что посередине?

– Пошел ты, моя жена не старая.

– Твоя жена не старая, но она здесь, – напоминает Трент, и мы все переводим взгляд на беременную Мэл. – Поэтому тебе стоит перестать пускать слюни на подростка. И перестать ругаться при моем ребенке.

– Черт, прости, Луна, – говорит Вишес.

Джейми начинает смеяться. А я качаю головой. Наши дети станут ругаться как сапожники еще до того, как им исполнится десять.

– Она выглядит не старше шестнадцати, – вставляет свои пять центов в разговор Трент.

Но все же его взгляд не отрывается от дочери Ван Дер Зи. Но я не могу определиться, как к этому относиться. С одной стороны, это хороший знак, ведь ему действительно кто-то понравился. С другой – ему явно приглянулся не тот человек. Но такова наша судьба, я думаю.

– Шестнадцать, да? Так вот почему ты так пялишься на нее? – ухмыляюсь я.

Нахмурившись, Трент отводит взгляд и перекладывает котлету для гамбургера на булочку, после чего смазывает ее кетчупом и передает дочери.

– Мы обсуждали ее, поэтому я высказал свое мнение.

– Высказал свое мнение или представил, в какой позиции хотел бы оказаться с ней? – начинаю я, но Джейми встревает в разговор.

– С каждой секундой наш разговор звучит все более жутко. Лучше сделай мне такой же, – просит он, указав на гамбургер Луны.

К нам подходит папа с красным стаканчиком пунша без единой капли алкоголя. Все поприветствовали его хлопком по спине. А я даже не дернулся. Но когда он подошел ко мне, чтобы обнять, я раскрыл руки и впустил его. В свои объятия, свое сердце и свою жизнь.

Черт. Я говорю, как девчонка, но это правда.

Три года назад я провел полтора месяца в больнице, ухаживая за своей умирающей девушкой.

Три года назад она вернулась ко мне.

Три года назад, в одну из ночей, когда казалось, что она умрет, я проснулся от гула больничных аппаратов, держа руку на ее сердце, как делал постоянно – потому что не доверял ни одному гребаному аппарату так, как бьющемуся органу в ее груди – и понял, что ее кожа теплая. Моя Рахиль вернулась ко мне. Мне потребовалось четырнадцать лет, чтобы, как Иаков, заполучить сестру, о которой мечтал.

Я люблю своих друзей, но они этого не понимают. Не понимают меня. Что мне приходилось торопиться жить. Вот почему мы с Рози сбежали через четыре дня после ее выписки из больницы. Вот почему я не стал таить обиду на маму и папу. Вот почему я наконец-то избавился от дерьмовых привычек и наполнил жизнь сантиментами, даже если это пробивало брешь в моей броне дерзкого ублюдка.

– Найт пытается разжечь костер у фонтана, используя два камня, – предупреждает папа, кивая в дальний угол сада. А затем добавляет: – И Вон ему помогает.

Вишес ухмыляется.

– А ты говорил, что наши деть ненавидят друг друга. – Он слегка пихает меня плечом. – Уверен, так и есть, если дело не доходит до совместных разрушений.

– Сколько, говоришь, ей лет? – задумчиво произносит Трент.

– Восемнадцать, – отвечает Вишес. – А тебе тридцать три, если вдруг ты забыл.

– Я прекрасно знаю это, придурок.

– Тогда перестань пялиться на ее тело, ублюдок.

– Следите за языком, мальчики, – говорит папа, все еще поучая нас, хотя нам уже по тридцать три года.