Книга Наивная плоть, страница 95 – Нора Робертс

– Зря я так этим горжусь. – Дина хихикнула и, привстав, села на Финна верхом. Ее тело было бледным и обнаженным. – Но на одно мгновение, перед тем как испугаться, я почувствовала себя просто чудесно. Потом я словно оцепенела, а потом опять пришла в ярость. – Сцепив пальцы, она подняла руки вверх. – К тому же это она начала.

– А ты закончила. Теперь можешь твердо рассчитывать, что она будет палить по тебе из всех стволов.

– Пусть. Я чувствую себя неуязвимой. Непробиваемой. – Она потянулась. – Невероятно. Лучше просто и быть не может.

– Нет, может. – Чтобы доказать это, он приподнялся и покрыл ее тело быстрыми поцелуями. Дина тихо вздохнула. Ее руки мягко опустились вниз, и она обняла его за шею.

– Может быть, ты прав.

Небо уже покрылось жемчугом зари, прогоняя тени из комнаты. Ее тело гибко вытянулось назад, опять готовое для любви. Этой ночью они уже были вместе, соединившись с исступленной торопливостью, и теперь двигались медленно; их желание разгоралось, а воздух вокруг вспыхивал искрами.

Нежные ласки самыми кончиками пальцев, шепот, вздохи, тлеющая страсть. Они крепко прижались друг к другу телами, вокруг были разбросаны измятые простыни, а в комнату тихо входило сумеречное утро. Прикосновение, поцелуй, едва уловимые ритмичные движения. Они лениво вытянулись на постели, вместе повернулись…

Ни суеты, ни спешки. Приглушенные волны, словно шелковые, бились в ее жилах, а потом отхлынули, и им на смену пришли новые. Дина нашла его губы своими, и их вздохи слились в один, языки сплетались. Даже когда он вошел в нее, заполнив собой, вспышка тепла была такой же уютной, как солнечный луч.

В городе был еще один гостиничный номер, в котором в это время не спали, но и не занимались любовью. Анджела сидела на краю кровати в застегнутом на груди пеньюаре. Платье, которое было на ней вечером, пало жертвой ее гнева, превратившись в кучу изодранных лохмотьев.

Но теперь ее ярость почти прошла, и, свернувшись калачиком на большой кровати, она, как ребенок, старалась побороть слезы.

– Это ничего не значит, любовь моя. – Дэн поднес к ее губам бокал с шампанским. У него был вид родителя, говорящего: «Дай поцелую, где больно». – Все знают, что эти награды – сплошное притворство.

– Люди смотрели. – Взгляд Анджелы был направлен в никуда, она послушно отпила вина. Они приказали охладить это шампанское, чтобы отметить победу, а теперь оно пригодилось, чтобы смягчить разочарование. – Тысячи людей, Дэн, смотрели, как она вышла на сцену, когда это должна была быть я. Как она взяла мою награду! Мою награду, черт побери!

– И они завтра же об этом забудут. – Он задыхался от нетерпения и отвращения. Единственным способом совладать с Анджелой и удержать ее в нужном состоянии было льстить, придумывать и врать. – Когда церемония заканчивается, никто не помнит, кто что получил.

– Я помню! – Она выпрямилась, теперь ее лицо казалось ледяным и жутковато-спокойным. – Я помню. Я этого так не оставлю. Ничего ей не прощу. Сделаю все, что смогу, но она мне заплатит. И за пощечину, и за награду. За все.

– Поговорим об этом потом. – Он уже успел обсудить кое с кем этот инцидент. Слишком многие, причем те, кого не так просто было подкупить, знали, что Анджела ударила первой. – Сейчас надо расслабиться.

Сегодня ты должна отлично выглядеть, когда мы полетим домой.

– Расслабиться? – огрызнулась она. – Расслабиться? Дина Рейнольдс забирает мою прессу, моих зрителей, а теперь и мою награду. – «И еще Финна», – подумала Анджела. Нет, она не забыла о Финне. – Как, черт побери, ты можешь советовать мне расслабиться?

– Потому что ты не сможешь победить, если будешь выглядеть, как обиженная героиня вчерашнего дня.

Ее глаза вспыхнули от ярости, потом похолодели, сверкая ледяным блеском.

– Как ты осмелился так со мной разговаривать? И именно сегодня, именно в этот вечер?

– Я тебе говорю для твоего же собственного блага, – продолжал он, убедившись, что не допустил промашки, так как ее губы задрожали. – Ты должна излучать достоинство, зрелость, уверенность.

– Она разрушает мою жизнь. Совсем как тогда, когда я была еще ребенком. Кто-нибудь всегда забирал то, что я хотела.

– Ты уже больше не ребенок, Анджела. Будут и другие награды.

Она хотела эту.

Но промолчала. Он только бы еще больше отдалился и рассердился. Она сейчас нуждалась в нем, в его поддержке, в его вере.

– Ты прав. Совершенно прав. Завтра, на людях, я буду снисходительной, спокойной и величественной. И поверь мне, Дина Рейнольдс больше не получит ни одной из моих наград. – Выдавив из себя улыбку, она протянула руку и привлекла его к себе. – Я просто так расстроена, Дэн. За нас обоих. Ради этой «Эмми» ты работал так же упорно, как и я.

– Ради следующей мы будем работать еще больше, – с облегчением он поцеловал ее в лоб.

– Иногда одной работы недостаточно. Одному Богу известно, сколько у меня опыта в этих делах. – Анджела вздохнула и опять отпила вина. Сегодня ночью она будет пить столько, сколько захочет, пообещала она себе. По крайней мере это она заслужила. – Когда я была ребенком, то делала всю работу в доме. Если бы не я, то мы жили бы в свинарнике. Мне всегда нравилось, чтобы вещи были чистыми, красивыми, лежали на своих местах. Чтобы все вокруг выглядело как можно лучше. Я стала ходить убирать к другим людям. Я тебе это когда-нибудь рассказывала?

– Нет. – Удивленный, что она решила рассказать это теперь, Дэн встал и принес бутылку. – Ты не любишь говорить о своем детстве. Я это понимаю.

– Сейчас у меня подходящее настроение. – Она выпила и показала Дэну на сигареты. Он послушно потянулся за пачкой и зажег одну для Анджелы. – Так я зарабатывала деньги на карманные расходы, могла себе что-то купить. Сама выбирать и купить. Но дело было не только в деньгах. Ты знаешь… – Она задумчиво затянулась. – Удивительно, сколько всякой лжи спрятано в домах. Заперто в ящиках, закрыто в коробках. Я всегда была очень любопытной. Наверно, поэтому и стала ведущей ток-шоу. Я узнала очень много интересного про тех людей, у которых работала. То, что они предпочитали хранить в секрете. Я могла словно невзначай упомянуть в разговоре с какой-нибудь замужней дамой имя мужчины… только не ее мужа. А потом похвалить какие-нибудь серьги, или браслет, или платье. – Глядя сквозь дымок от сигареты, она улыбалась своим воспоминаниям. – И удивительно, как быстро то, что я хвалила, становилось моим. Только за небольшое одолжение – оставить эту информацию при себе.

– Ты рано начала, – заметил Дэн. Анджела говорила еще совсем отчетливо, поэтому он добавил шампанского в ее бокал.

– Пришлось. Никто не собирался бороться за меня. Никто не вытащил бы меня из этой чертовой дыры, в которой я жила. Только я сама. Мама пила, папа или играл, или шлялся по бабам.

– Да, суровая у тебя была жизнь.

– От этого и я стала такой суровой, – вздохнула Анджела. – Я смотрела, как живут люди, и мне хотелось жить точно так же. Я придумывала, как получить то, что мне хотелось. Я стремилась наверх, я так вкалывала, чтобы стать самой лучшей! Никто не сможет столкнуть меня вниз, Ден. И уж, конечно, не Дина Рейнольдс.